Игорь Рожкевич - Синхронизация. Роман

И действительно, странные кадры, постоянно мелькавшие перед глазами, не останавливаясь ни на секунду, продолжали появляться и исчезать. «Да что же со мной случилось?» – в недоумении вопрошал Тафф самого себя.

Он вновь посмотрел на круглые настенные часы, по-прежнему не обратив внимания на одно важное обстоятельство. Чёрные полуметровые стрелки на белом циферблате показывали без четверти пять утра. «Придётся вставать. – решился он. – Достали уже эти фильмы!»

Тафф привычным движением потянулся за своими толстыми очками. Не хотелось заморачиваться с контактными линзами в такое и без того тягостное утро.

Одновременно с надеванием «вторых глаз» Тафф попытался было встать с постели. Но тут же рухнул обратно. Наконец-то до него дошла вся степень невероятности момента.

– А вот этого точно не может быть!

Теперь уже молодой человек не мысленно, а на самом деле, просто кричал во весь голос. Хорошо, что в доме кроме него никого не было, а то перебудил бы всех своими воплями. Происходящее с ним в это утро не укладывалось ни в какие рамки.

За всю свою жизнь он настолько привык к очкам, к тому, что именно эти стёклышки ежедневно были именно его личной дверью в такой привычный мир, что не сразу поверил в реальность случившегося. Очки, вместо помощи, теперь только мешали. Он видел всё окружающее довольно чётко без всяких очков.

Молодой человек, одновременно мучаясь от непонимания и находясь в небывалом восторге от происходящего, положил очки обратно на прикроватную тумбочку и снова сжал свою голову руками. Зашкаливающие эмоции без труда, одной лёгкой судорогой, перекосили правильные черты его лица.

– Я вижу без очков! Я вижу. Не может быть, но я вижу! – Слёзы умиления бурной рекой хлынули из его совершенно здоровых диоптриями глаз. – Фантастика! Так, быстрее, быстрее. Хочу увидеть всё своими новыми глазами! – радости Таффа не было предела.

Он пулей вскочил на ноги, невзирая на то, что регулярно прокачиваемые в тренажёрном зале мышцы в это загадочное утро ни в какую не желали приступать к своей работе.

Через пару секунд он подлетел к окну, резко распахнул плотные шторы и отворил настежь массивное окно. Потом, затаив дыхание словно бы в ожидании чуда, он медленно потянул за раздвижку. Светло-серые в чёрную точечку японские шторы, яростно подчёркивавшие минимализм убранства помещения, разъехались в разные стороны. Перед Таффом открылась пусть и недостаточно яркая, но такая глубинно-красочная и непривычно-чёткая уличная панорама.

– Ну, здравствуй новая жизнь! – он не мог больше сдерживать восторг, полностью завладевший его сознанием. – Какое счастье видеть такое множество красок, оттенков, форм, линий! Невероятно! А ведь это всё постоянно окружало меня всю мою незрячую жизнь!

От пережитого волнения Тафф не мог спокойно рассуждать. Одни бешеные эмоции.

Эйфория продолжалась уже более десяти минут. А молодой человек всё не мог остановиться. Теперь он тщательно разглядывал колебания каждого листика на ветке, порхание маленькой птички в небе, еле-еле уловимые перемещения облаков, постепенно превращавшихся в хмурые тучи. Всё это формально окружало его и раньше, но, как оказалось, было недоступно для полного и всеобъемлющего контакта. Теперь же он смотрел и не мог насмотреться на иную действительность. Это состояние было подобно тому, как не может напиться человек, нашедший в пустыне оазис с чистой водой после долгого путешествия.

Свежий утренний воздух из окна добалял и без того оглушённому счастьем сознанию всё новые впечатления. Тем временем невесомые облака, словно исполинские фрегаты задумчиво плывущие по небу, успели превратиться в тяжёлые тучи. Ещё через минуту стал накрапывать лёгкий сентябрьский дождик.

Быстро переговариваясь между собой, по размеченной дорожке ехали два велосипедиста. Они были одеты в непромокаемые костюмы. От их железных коней в разные стороны разлетались кучи брызг.

– Вижу! Вижу! Вижу! Каждую мелочь, каждый камушек и каждую травинку! – Тафф был вне себя от восторга. – Невероятно!

Молодому человеку хотелось подробнейшим образом рассматривать все, уже понемногу надоедающие за несколько лет жизни здесь, виды снова и снова.

– Слышите вы, сумасшедшие! – крикнул он велосипедистам. – Я вижу вас. А вам, видно, делать нечего, как в такую рань кататься!

Они были далековато, чтобы слышать его счастливые возгласы. Других людей поблизости не оказалось, что было и неудивительно в столь ранний час.

«Что-то мне сегодня не хочется ехать по большому кругу. Видимо, левая коленка снова не даст нормально потренироваться. Предложу-ка я Стиву сейчас на ближайшем перекрёстке… повернуть налево потом на… и по прямой через лес к дому…»

Через секунду Тафф понял, что это обрывки мыслей одного из велосипедистов долетели до него.

«Ничего себе! Неужели я слышу, как он думает? Нет, должно быть, показалось.»

Таффу некогда было долго анализировать, потому что в эту секунду из-за угла неожиданно вынырнул чёрный кэб-такси. Машина судорожно тыкалась в случайные повороты. По всей видимости, водителю сложно было найти нужный адрес. В какой-то момент, рассматривая очередную адресную вывеску на одном из домов, он даже чуть не снёс каменную урну, расположенную на границе с проезжей частью.

«И почему всегда тот, кому нужно куда-то рано ехать, всегда находится в какой-то глуши, до которой ни пройти, ни проехать?»

Теперь Тафф точно убедился, что он может слышать и отдалённый мыслешёпот случайного таксиста.

Через пару минут машина скрылась из виду в ближайшем повороте.

Молодого человека всё больше и больше поражало это загадочное утро. Ведь кроме непонятно откуда взявшегося зрения, способности слышать мысли людей даже на значительном расстоянии, он ещё и думать стал как-то по-особенному, во всяком случае не так, как раньше. При этом его самого уже начали раздражать необычные собственные реакции на обычную окружающую действительность. Очевидным фактом, и Тафф Эванс признавал это со всей ответственностью, было то, что его мироощущение коренным образом изменилось, причём не в лучшую сторону.

«Откуда взялось это непонятные высокомерие, с которым я смотрю на людей? Ну и что с того, что один из велосипедистов расставляет колени слишком широко от вертикальной оси велосипеда, тем самым теряя понапрасну силы при движении? Он может делать это, как ему угодно. Ведь он просто катается, а не стремится, во что бы то ни стало, побить мировой рекорд. И какое мне дело, что незадачливый таксист чуть было не врезался в урну? Может он просто неопытный или устал после ночной смены? Почему я теперь смотрю на людей как на недоделанных и несовершенных? И почему я так яростно злорадствую над их, пусть даже самыми безобидными, промахами? Что-то раньше я за собой такого не замечал. Не понимаю и не узнаю себя. Ну, да ладно.»