Иван Колос - За час до рассвета. Документально-приключенческая повесть

Надо было узнать, что за девушка, и я попросил Сенка немедленно сообщить мне, как только она появится снова.

Это случилось через несколько дней. Все тот же адъютант сообщил мне о ее приходе.

Я поспешил в штаб. Вхожу и вижу загадочную незнакомку: бледное лицо, глаза горят — видно, волнуется. Не обращая на нее внимания, спрашиваю Сенка:

— Пан майор, как идут дела?

Сенк глазами указал на посетительницу и что-то ответил. Я шагнул к ней, протянул руку.

— Дзень добрый, — по-польски обратился к девушке, не называя себя. Но она сразу решила, что я и есть тот, кого она ищет.

— Я хотела с вами поговорить… — дрогнувшим голосом ответила она по-польски.

— Проше.

И она рассказала мне следующую историю. В 1942 году она была выброшена с одним разведчиком из Москвы под Варшаву. Она радистка. Ее кличка «Виктория». В одном поселке гитлеровцы запеленговали рацию, сделали обыск. Попытались взять их живыми, но были встречены огнем. Раненый разведчик был схвачен, а она чудом спаслась от фашистов. Затем она ушла в другое место, закопала рацию и вот из-под Варшавы попала во время восстания в город. Теперь живет у тетки (сестры отца), предлагает мне свою помощь.

Что ж, помощь так помощь. От помощи не отказываюсь. Назначил свидание. Запросил Москву, сообщил данные: кличку, позывные. Получаю ответ: данные верные. Разведчица Виктория действительно была заброшена в тыл в 1942 году. Я стал давать ей небольшие задания, и вскоре она стала моей верной помощницей.

Мы установили прочную связь с советскими войсками и Войском Польским в предместье Варшавы — Праге с целью корректирования артиллерийского огня по укрепленным точкам гитлеровцев в Варшаве.

Как-то утром мы с майором Сенком находились на позициях на Польной улице. Командир этого участка пожаловался Сенку, что уставшие отряды не выдержат атак фашистов, поддерживаемых сильным огнем своей артиллерии. Я понял, что нужна срочная помощь, спустился в подвал, передал по рации в штаб фронта сообщение о тяжелом положении на этом участке и указал координаты для обстрела. Вскоре наши артиллеристы накрыли огневые точки гитлеровцев и еще в течение нескольких часов обстреливали этот район.

В дальнейшем мне и Виктории по просьбе Сенка и его командиров доводилось часто связываться со штабом, и помощь повстанцам со стороны нашей артиллерии и авиации была очень внушительной.

Вскоре мы установили, что тетушкину квартиру посещали приближенные Бура-Комаровского. Потом нам удалось выяснить следующее: когда наши разведчики были выброшены под Варшаву, они напоролись на засаду гитлеровцев. Юноша был ранен и схвачен, а девушке удалось уйти. Каким-то образом о ней узнала английская разведка и завербовала ее. Одним из заданий, которое она получила от своих хозяев, — выйти на связь со мной и сообщать им о целях моего пребывания в Варшаве. Но это им не удалось.

После приказа Бур-Комаровского о капитуляции повстанцев перед гитлеровцами обстановка в Варшаве еще ожесточилась. Гестаповцы буквально «прочесывали» каждый дом, разыскивали непокорившихся варшавян. Я сообщил по рации об обстановке в городе и получил приказ выходить из Варшавы вместе с польскими патриотами.

— Мы будем сражаться! Мы победим! — часто повторял Сенк.

Мне рассказали, что раньше в Варшаве по ночам обычно наступало затишье, перерывы в боевых действиях. Да, так было и в первые сутки моего пребывания в городе. Теперь же дни и ночи слились в одно сплошное сражение, тревогу не сигналили, потому что она не прекращалась. И все-таки ночи приносили нам небольшой отдых и неизменное чувство радости. Под покровом темноты с другого берега прилетали советские самолеты и сбрасывали на гитлеровцев смертоносный, а повстанцам — животворный груз. В эти минуты можно было видеть веселые лица, слышать смех…

На сторону Сенка все больше переходило людей от Бура. За оружие брались старики, женщины и подростки. Но клочок земли, удерживаемый нами, уменьшался с каждым часом.

…Это было в ночь на первое октября 1944 года. Я сидел в подвале Сенка. Он обсуждал с командирами план дальнейших действий.

— Пробраться на окраину города мы не сможем, — говорил майор. — Да мы и не имеем права оставить без помощи и руководства доверившееся нам население…

Железная дверь широко распахнулась. На пороге появился Юзеф. Он тяжело дышал, и даже в полутьме было видно, какой он бледный.

— Бур надругался над польским флагом, майор! — крикнул он. — Там режут наши флаги… Срезают красную полосу, оставляют белую!

Майор Сенк отшвырнул стул.

— Что же это?!

— Бур капитулировал, принял все позорные условия гитлеровцев! Вот читайте условия фон дем Баха. Бур прочел их вчера вечером перед своими высшими офицерами.

Юзеф протянул майору бумагу, тот прочел и гневно сказал:

— Бур рассчитывал на то, что начало восстания не совпадет с приходом в Варшаву советских войск и что его лондонские хозяева станут полновластными хозяевами столицы и всей Польши. К счастью, многие пошли за Армией Людовой и сейчас не подчиняются приказам Бура. Народ, доведенный до отчаяния, будет биться до последней капли крови и добьется победы!.. Это не только мое мнение, это мнение всего руководства Армии Людовой и наших друзей… Бур не хочет допустить, чтобы аловцы поддерживались советскими войсками, не хочет признавать народное правительство в Люблине. Буры хотят раздавить народную власть. Ради этого они капитулируют перед фашистским командованием… Все планы расположения повстанческих групп АЛ стали известны германскому командованию, которое крайне заинтересовано в том, чтобы уничтожить нас до наступления русских войск… Но мы активизируем нашу борьбу с фашистами. Мы будем стоять насмерть, как бойцы бессмертного Сталинграда!..

Холодное дождливое утро. Улица затянута не то дымом, не то туманом. Вчера еще можно было по ней пробираться только ползком, по-пластунски. Сегодня стрельбы почти нет. Редкие выстрелы кажутся нечаянными, ненужными.

Гитлеровцы в тот же день начали занимать квартиры. Майор Сенк решил по подземным ходам и канализационным трубам пробраться на окраину города. Повстанцы яростно атаковали гитлеровцев. Пробиваясь сквозь засады, мы врывались во дворы и переулки, теряя людей под сплошным пулеметным огнем. Иногда нам на какое-то время удавалось оторваться от противника, и тогда мы скрывались в развалинах, готовясь к новой атаке. Сенк громко отдавал приказания. Повстанцы сражались не на жизнь, а на смерть.

Снова появились гитлеровские танки, тарахтели мотоциклы, раздавались гортанные команды… Подъезжали грузовики, с них на ходу прыгали солдаты новых эсэсовских отрядов. Улицы простреливались плотным автоматным огнем, на изрытой мостовой валялись тела мертвых женщин и детей. Окруженные со всех сторон превосходящими силами врага, повстанцы продолжали борьбу.