Густав Эмар - Чистое сердце

Тогда заговорил вождь апачей.

— Я клянусь на моем тотеме, — сказал он, — взять их в назначенное время!

— О-о-а! Брат мой свободен, — сказал тогда Черный Олень. — Вот перо вождя, оно поможет узнать моего брата, если тот встретится с воинами моего племени. Только пусть мой брат помнит, что ему запрещено общаться каким бы то ни было путем с храбрыми воинами своего племени, находящимися засаде около селения.

— Голубая Лисица будет помнить об этом.

Не взглянув ни разу на неподвижно стоявшего возле него сына, вождь взял перо, которое протягивал ему Черный Олень, сел на лошадь, на которой приехал молодой человек, и умчался галопом, не повернув ни разу головы.

Когда силуэт его исчез во мраке, вожди подошли к юноше, связали его и заперли в хижине совета, приставив к нему несколько часовых.

— Теперь, — сказал Черный Олень, — примемся за других! — И сев на лошадь, он тоже выехал из селения.

Привыкнув к природе Старого Света, которую человек, можно сказать, сам себе создал, к бедным пейзажам, грандиозность которых он умалил, чтобы сделать их более доступными для себя, путешественник даже представить себе не может великолепия, которое представляют собой американские леса ночью при серебристом свете, потоком льющемся от звезд, в то время когда все спит или кажется спящим, и один лишь Божий глаз, никогда не дремлющий, бодрствует во вселенной.

Непонятный, не имеющий причины шум, непрерывно поднимающийся от земли к небу, точно дыхание уснувшей природы, смешиваясь с монотонным журчанием неведомых ручейков, спокойно катящих свои воды по камням русла, таинственный ветерок, время от времени пробегающий по густым вершинам деревьев и тихо пригибающий их макушки, нежно шурша ветвями и листьями, глубокий покой пустыни, покой, который ничто не в состоянии смутить — все там погружает душу в мечтательное настроение и наполняет ее благоговением к великим творениям Создателя.

Мы в свое время достаточно подробно описали индейское селение, чтобы не возвращаться к этому, а потому ограничимся только добавлением, что атепетль был построен амфитеатром и отлого спускался к реке. Такое расположение лишало неприятеля возможности окружить его, тем более что крепкая изгородь полностью отделяла хижины от леса.

Чистое Сердце и его спутники медленно подвигались вперед, держа ружья наготове, внимательно осматривая окрестности и намереваясь дать залп при малейшем подозрительном шорохе в траве. Между тем все вокруг продолжало оставаться спокойным. По временам до них доносились то крик какого-то животного, то зловещий хохот совы, притаившейся в чаще, и вновь в прерии воцарялось глубокое молчание. Иногда при голубоватом свете луны они видели у реки неясные очертания каких-то фигур — по-видимому, это были дикие звери, покинувшие свои логовища, чтобы пойти к водопою. Отряд продолжал двигаться без помех и наконец достиг леса. Там густая тень окутала всадников и лишила их возможности различать предметы даже за десять ярдов перед собой.

Чистое Сердце счел неблагоразумным продолжать двигаться по незнакомой местности, где на каждом шагу они рисковали наткнуться на засаду, а потому отряд остановился. Лошадей повалили на бок и перевязали им ноги и морды, чтобы те не могли ни заржать, ни шевельнуться, а сами путешественники притаились в траве, внимательно прислушиваясь и приглядываясь ко всему, что казалось им подозрительным. Время от времени они видели всадников, проезжавших быстрым аллюром по свободному пространству между изгородью селения и лесом. Всадники двигались в разных направлениях, некоторые проезжали так близко от охотников, что едва не касались их, но благодаря принятым мерам предосторожности не замечали присутствия чужих, въезжали в лес и исчезали там. Прошло несколько часов. Охотники, по-прежнему напряженно выжидавшие, никак не могли понять причину опоздания вождя (читателю, однако, эта причина известна). Луна скрылась, темнота стала еще гуще.

Чистое Сердце, не зная, чем объяснить отсутствие Черного Оленя, предположил, что какое-то неожиданное несчастье обрушилось на атепетль, и хотел уже отдать приказ отряду возвращаться, как вдруг Транкиль, который ползком пробрался к открытой поляне и оставался там долгое время в дозоре, присоединился к своим товарищам.

— Что случилось? — прошептал Чистое Сердце еле слышно.

— Я не могу вам этого объяснить, — ответил охотник. — Я сам ничего не понимаю. Не больше часа тому назад около меня точно из земли вырос какой-то индеец, вскочил на лошадь, которую я до того и не замечал, и помчался во весь опор по направлению к атепетлю.

— Странно! — пробормотал Чистое Сердце. — И кто был этот индеец?

— Апач.

— Апач? Быть не может!

— Вот это-то обстоятельство и кажется мне непонятным. Каким образом мог апач рискнуть ехать один?

— Здесь что-то кроется. А что означают сигналы, которые мы слышали?

— Этот человек отвечал на них.

— Что же теперь делать?

— Узнать в чем дело.

— Да, конечно, но как это сделать?

— Pardieu, надо присоединиться к нашим друзьям.

Чистое Сердце покачал головой.

— Нет, — сказал он, — этот путь не годится. Я обещал Черному Оленю помочь ему в этой экспедиции и не нарушу своего слова.

— Очевидно, у индейцев произошли какие-то важные события.

— Я тоже так думаю. Но не будем отчаиваться, — добавил он, хлопнув себя полбу, — мне пришла в голову одна мысль. Скоро мы узнаем, чего нам ждать; предоставьте мне свободу действий.

— Нужна вам наша помощь?

— Пока нет. Я буду у вас на виду. Если вы увидите, что я в опасности, выручайте.

— Хорошо.

Чистое Сердце взял длинную скрученную из кожи веревку, служившую ему арканом, и, освободившись от ружья, которое могло помешать исполнению задуманного плана, лег на землю и пополз, как змея.

Поляна была усеяна срубленными деревьями и огромными камнями. Место это было в высшей степени благоприятно для засады и наблюдательных постов. Чистое Сердце остановился, позади глыбы красного гранита, высота которой позволяла ему встать во весь рост. Огромный камень скрывал охотника почти полностью, и увидеть его можно было только со стороны леса. Но неприятеля, скрывавшегося в лесу, можно было не опасаться — ночь была настолько черна, что потребовалось бы, ни на минуту не отвлекаясь, наблюдать за каждым движением охотника, чтобы заметить его присутствие здесь.

Чистое Сердце был мексиканцем. Как и все его соотечественники, у которых ловкость и умение владеть оружием вошли в пословицу, он с раннего детства умел обращаться с лассо — таким опасным в руках его соотечественников.

Лассо, или реата, — предмет этот имеет два названия — не что иное, как кожаный ремень, смазанный жиром. Длина такого ремня обычно составляет сорок или пятьдесят футов, на одном конце его находится глухая петля, а другой конец крепко привязан к железному кольцу, прикрепленному к седлу. Всадник берет в правую руку лассо, крутит его вокруг головы, пускает лошадь в галоп и, приблизившись на расстояние тридцати или сорока футов к человеку или животному, которого преследует, бросает лассо таким образом, чтобы мертвая петля упала на плечи жертвы. В тот момент, когда всадник кидает свое оружие, сам он быстро поворачивает лошадь в противоположную сторону, так что неприятель, несмотря на самое активное сопротивление, волей-неволей опрокидывается на землю и волочится вслед за всадником.