В. Пашинин - Мир приключений № 14, 1968

— Но ведь это меняет дело! — вскричал Громоздов. — Что же у вас думают?

— Что он просто-напросто сбежал…

— Но зачем тогда история с подменой манекена?

— Когда под тобой становится горячо, действительно очень удобно сделать вид, что ты улетел на Луну. Выложить из кабины манекен, уложить его в яму под первой ступенью ракеты так, чтобы он не очень обгорел. Заменить его болванкой, как предположили вы. Сделать проверку и выйти с помощью ключа, вот и все…

— Но это чушь! Зачем ему было бежать? Вы же его, наверно, давно знаете?

— Конечно. Он честный католик, энтузиаст космоса. В эту версию я не верю. Он бы наверняка придумал чем-нибудь имитировать сигналы телеметрии дыхания.

— Так… — Голос Громоздова звучал задумчиво. — Допустим, что он в кабине. Что могло его на это толкнуть?

— Не могу себе представить, за каким чертом это ему понадобилось! — В голосе из ранца послышалось раздражение. — Какой-то импульс внезапного помешательства… Возможно, на него сильно повлиял этот вчерашний фокус Глобовидения, вы его видели?

— Да, — Алексей встретился глазами с Ольгой, — это было сделано сильно… Но даже после этого вряд ли психически нормальный человек решится на такой шаг, если… — Алексей усмехнулся нелепости неожиданно возникшей мысли, — если только он не имел какого-то отношения к тем делам…

— Слушайте, это абсурд! — Голос из ранца звучал уже сердито. — Что же, по-вашему, он просто избрал эффектный способ самоубийства? Проще было бы сбежать, а эту версию мы уже забраковали. Опасаться надо совершенно другого!

— Чего же?

— Чего угодно! — кричал ранец. — Риск слишком велик, вы понимаете, Громоздоф? Времени у нас в обрез, надо решать, что делать… — Дюран разразился каскадом французских слов. — Если он сошел с ума, он может уничтожить все заброшенное на Базу нуклонитовыми зарядами! Я хотел не дать ему высадиться, попробовать вернуть кабину на Землю…

— И мягко приводнить где-нибудь в океане? Но ведь ваши кабины не рассчитаны на автономное возвращение, их нужно еще дооборудовать там, на Базе, — ведь так? Обновить обмазку, навесить парашютную систему, и так далее. Иначе кабина сгорит при входе в атмосферу!

— Разве я всего этого не знаю, mon ami? — Из ранца послышался громкий вздох. — Но если дать ему высадиться, нельзя оставить его одного надолго!

— Конечно.

— Но забрать его оттуда немедленно может только ваш «Лунник-22», а он еще не готов, так ведь? Есть еще вариант: вывести кабину на лунную орбиту… Сейчас на маневр есть еще время, но через несколько часов будет поздно, и тогда останется лишь одно…

— Что же?

— Жесткая посадка, — произнес ранец раздельно.

— Иначе говоря, разбить кабину с человеком о Луну?

— Я не вижу другого выхода.

Ольга прислушивалась с пылающими щеками.

— Ни в коем случае, Дюран. — В мягком говоре Алексея она узнала хорошо знакомую непреклонность. — Он мог быть просто в состоянии аффекта. Возможно, он опомнится еще до посадки и вступит в связь. Разумный он или сумасшедший, мы не вправе дать ему погибнуть… Сегодня ночью стартует «Лунник-22», очередная отработка системы возврата на манекенах. Одного из них мы заменим нашим человеком.

— Но ведь это колоссальный риск, черт побери! — рявкнул ранец с таким выражением, что Ольга вздрогнула и виновато улыбнулась. — Мы можем потерять двоих вместо одного!

— Это особый случай, Дюран. Кто-то должен рискнуть…

Помолчав, ранец заговорил деловым тоном:

— Согласен, это особый случай. Но кого вы пошлете?

— Только добровольца.

— И вы всерьез думаете найти идиота, согласного рискнуть?

— Да, — ответил Громоздов. — Я полечу сам. Думаю, Космоцентр меня утвердит.

У Ольги вырвалось непроизвольное восклицание.

— О, простите меня, Громоздоф, вы все тот же смельчак… Значит, решено… Но если вы передумаете… Помните, до посадки кабины на Луне остается восемнадцать часов.

— Будьте спокойны, Дюран, мы не передумаем. Прощайте и не забудьте быстро прислать в Космоцентр официальную телеграмму.

— Обязательно, — заверил Дюран. — Со своей стороны прошу об одном: это не должно попасть в печать… Прощайте, дорогой друг, и будьте осторожны…

Зашипев, ранец смолк.

Некоторое время Ольга молча всматривалась в лицо Алексея — она знала, что изменить его решение нельзя.

— Но если его в кабине нет? — вырвалось у нее.

— Сыграю в манекена, только и всего.

— Возьми меня вторым манекеном, — сказала она и вдруг разрыдалась.

Он ласково поглаживал ее волосы.

— Не надо, не плачь, это же невозможно, Оленька… Ты же понимаешь, второе место нужно забронировать…

Порывшись в полевой сумке, висевшей через плечо, Ольга вынула угловатый, смутно фосфоресцирующий предмет.

— Это обломок специального сплава, остаток одного из наших первых лунников, его мне дал на анализ Морев после возвращения с Луны… Возьми его с собой.

Алексей отстранил обломок:

— Я не верю в амулеты, Оленька…

— Упрямец! — сказала она. — Но ты должен вернуться!

— Я и вернусь, — пообещал он. — И привезу его…

Они возвращались рука об руку по степи, пахнущей сухой полынью, как вдруг ранец заговорил опять — это снова был Дюран:

— Слушайте, только что мы убедились, что Схеевинк наверняка находится в кабине… Я хотел предупредить вас, что отправил вам его портрет фототелеграфом. Сообщите, когда стартуете…

Серый бетонный купол блиндажа, врытого в землю, глядел узким окошком в жаркое, белесое небо пустыни.

Заглушив мотоцикл, парень в расстегнутой рубашке поверх коротких шорт перемахнул ногой через седло, сдвинул в сторону тяжелую дверь блиндажа и вошел внутрь.

— Ребята, новость! — крикнул он.

— Чего еще, Рене? — Долговязый техник, по прозвищу Дамми [20] Dummy (англ.) — манекен. погасив сигарету, небрежно швырнул ее на пол.

— В контрольной ленте Цербера есть отметка входа Схеевинка. В двадцать два часа шесть минут, поняли? И выхода тоже, в четыре двенадцать ночи…

— А я что говорил? — флегматично протянул Дамми. — Там никого нет, поняли? Голландец ловко обвел нас всех, вот и все… Никогда он мне не нравился, этот толстяк… «Слава всевышнему»! — передразнил он. — Хитро замаскировался, вечно с именем бога на устах… Ищи его теперь! Небось давно сел в Таманрассете на трансафриканский самолет! Машины-то его, наверно, нигде нет?

— Что ты болтаешь, Дамми? — строго спросил молодой араб, завтракавший за низеньким столиком. — Схеевинк хороший человек, верующий… Помоги ему аллах, где бы он ни был… С тебя он строго требовал, вот ты его и не любишь…

— Это с меня-то? — протянул Дамми. — Брось, Юсеф, уж я-то знаю всему цену. Свою работу делаю ровно на столько, сколько она стоит, понял? А святошу из себя не строю… Улететь в кабине! Что он, идиот, что ли?