Леонид Платов - Мир приключений № 13, 1967

— Что это за подружки с таким удивительным спектром? — спросил я, заглядывая ему через плечо.

— А, подружки? Для рифмы. Представь, я обнаружил ниобий. — Он обернулся и, оглядев меня с ног до головы, заорал: — Пошел вон, немедленно! Ты погубишь всю мою работу! Без халата! Я целый час стерилизовал лабораторию. Уходи… Потише, не поднимай пыли!

— Подумаешь, ниобий, какая-то молекула! — Я хлопнул его по плечу. — Только сейчас я разговаривал…

Костя в ужасе попытался закрыть руками препараты.

— Этого… этого… никогда не прощу! — проговорил он, глядя на меня ненавидящим взглядом.

— Я видел сейчас Биату! Тебе, болвану, привет. Слышишь?

— Уходи! — простонал Костя. — Немедленно уходи!

Гнев друга только вызвал у меня улыбку. Этот «бездельник» иногда днями не выходит из лаборатории и тогда с удивительным упорством охотится за атомами редких земель, пытаясь понять их роль в клетках живой материи.

В лаборатории «думающих» машин и электронной оптики я подсел было к своему столу и стал просматривать ленту микроснимков клетки морской лилии, пораженной «дремлющим» вирусом. До поры до времени вирус вел себя как вполне добропорядочный жилец. Такое поведение могло продолжаться очень долго — месяцы и годы. Иногда же под влиянием каких-то неизвестных еще условий вирус нарушал все правила общежития, начинал бурно размножаться, разрушая клетку-кормилицу. Я искал причины агрессии вируса. В серии кадров намечался такой процесс активности вируса. Я довольно громко свистнул. У счетных машин работали трое ученых из постоянного штата станции. Мой свист привел их в замешательство, они слегка приподняли головы.

Я сказал в свое оправдание:

— Удивительно, мои вирусы стали активизироваться как раз в то время, когда для этого не было никаких видимых причин.

Они промолчали.

Я выключил ленту, встал и нечаянно с грохотом отодвинул стул. Кто-то из троих издал легкий стон. Я извинился. Постоял и пошел к двери, поняв, что не смогу сейчас работать: все, что я делал до сегодняшнего дня, вдруг показалось мне маловажным и серым.

Я чувствовал, что потревоженные ученые смотрят мне в спину и, наверное, думают: «Странный студиозус», или: «Зачем присылают к нам лоботрясов, разгуливающих и мешающих работать?» Или что-нибудь третье, не менее «лестное».

Но я не обиделся. У меня было хорошо и весело на душе. И почему-то немножко стало жаль Костю и этих троих.

На острове было много зелени. Тропическая растительность буйно заполняла все пространство, не занятое служебными и жилыми помещениями, лабораториями, механизмами и машинами. Я очутился на тропинке, ведущей через зеленый туннель, пропитанный нежным запахом ванили и еще чем-то напомнившим мне «Звездную пыль».

Тропинка привела на главный пост, похожий на ходовую рубку гигантского лайнера. Там было сумрачно после жгучего блеска солнечных бликов, тихо и прохладно. У приборов сидел Петя Самойлов и сосредоточенно смотрел на западный сектор кругового обзорного экрана. На экране с характерным, едва уловимым шумом пульсировала зеленая полоска океана. Покачивался высокий красный буй с целым набором антенн, на его боку чернела цифра «девять». Метрах в двухстах от буя взад-вперед нервно плавал сторожевой отряд дельфинов. Слышались их характерные голоса. У некоторых из них на темени были укреплены «электрические копья» — небольшие приборы обтекаемой формы.

Петя кивнул в ответ на мое приветствие и сказал:

— Где-то недалеко Черный Джек. Опять подходили его разведчики. На этот раз они держатся довольно далеко от ударной волны. Не знаю, что они еще выкинут. Я вызвал ребят с «Кальмара».

Послышался скрежет, на экран с грохотом влетела гоночная торпеда и, резко сбавив ход, почти остановилась. В прозрачной гондоле сидели два бронзовых незнакомых гонщика.

— Это с «Кальмара», — сказал Петя. — Хорошая у них работа.

Торпеду окружили дельфины. Старший патруля стал докладывать обстановку. Петя нажал одну из многочисленных кнопок на пульте, и тотчас же послышался перевод сообщения начальника патруля:

«Шестьдесят разведчиков Джека разделились на десять звеньев и одновременно стали искать проходы в глубине, между буями. Мы включили дополнительное напряжение и атаковали одну из групп стрелами. Один ушел в глубину навсегда, остальные бежали на запад, потом на север».

Торпеда рванулась на север. Четыре патрульных дельфина обошли торпеду и развернутым строем полетели вперед. Именно полетели, скользя почти по самой поверхности и, казалось, не делая для этого особых усилий.

Мы проводили взглядом торпеду и патрульных до горизонта.

Петя повертел головой и причмокнул:

— Вот это гонка! Завидую ребятам с «Кальмара». Только им разрешается использовать всю мощность торпеды и применять ампулы с морфином. Конечно, им не накрыть Джека. Может, заарканят кого-нибудь из желторотых. Тогда удастся подготовить еще одного парламентера.

Я спросил:

— Ты веришь, что таким путем можно перевоспитать Джека?

— Конечно, нет! Но, возможно, другие, а их около тысячи, перейдут на легальное положение. В Арктике касатки успешно используются в роли пастухов трески. А с Джеком можно покончить только широкой блокадой и с моря и с воздуха.

Послышался мелодичный гудок, на пульте замигали лампочки.

Петя сказал:

— Включился резервный опреснитель. Нам с сегодняшнего дня увеличили план биомассы. Теперь у нас дьявольская потребность в пресной воде. — Он пощелкал тумблерами, улыбнулся и сказал сочувственно: — Не огорчайся особенно. Со мной тоже иногда бывает — вдруг все разладится. Кажешься себе таким дураком! В подобных случаях лучше всего переключиться на другое.

На экране видеофона появилось сухощавое лицо индийца.

Петя смущенно сказал:

— А, Чаури-сингх! Приветствую и слушаю тебя!

Чаури мрачно пробасил:

— Благодарю за неоднократные приветствия в течение сегодняшней половины дня, а также за любезные обещания.

— Не беспокойся, Чаури-сингх, — Петя подмигнул мне, — я наконец-то нашел дублера. Вот наш стажер мечтает пуститься в плавание на знаменитой «Камбале» в обществе… в вашем обществе…

Чаури посмотрел на меня и, кивнув головой, исчез.

— Ну, вот все и устроилось, — сказал Петя. — Это наш бионик. Ведет интереснейшую работу с головоногими моллюсками. Ты, конечно, еще не мог с ним познакомиться, он все время торчит то у своих самописцев, то болтается в «Камбале». Счастливого тебе плавания! Зайди в его конуру, там много любопытного, он будет ждать. Да не вздумай опаздывать, тогда я совсем пропал в его глазах как серьезный человек, да и тебе не поздоровится.

«Конура» оказалась огромной лабораторией. Одну стену в ней занимал аквариум. За литым стеклом высотой около пяти и длиной не менее восьми метров застыла прозрачная бирюзовая вода. В ней парили стайки рыб, одетых в разнообразные «праздничные» наряды, разрослись кусты кораллов, багряные, белые, розовые, зеленые и даже ярко-желтые, предательски прекрасные анемоны «цвели» на глыбах камней, морские лилии трепетали лепестками-щупальцами; со дна поднимались изящные ленты темно-зеленых, бурых и красных водорослей. На дне сновали рачки, лежали, раскрыв створки, перловицы. Словом, это был кусочек живого океана, перенесенный в лабораторию ученого.