Леонид Платов - Мир приключений № 13, 1967

Он умолк. Коралловый лес расступился, внизу темнело, все расширяясь, ущелье. В глубине его смутно обозначались отвесные берега, выступы скал; казалось, что там двигаются тени каких-то существ, огромных и непонятных, а дальше взгляд наталкивался на черную поверхность бездны. У меня появилось своеобразное ощущение, как в горах над пропастью или на балконе обзорной башни: захотелось броситься в эту черноту.

Чаури-сингх нажал несколько клавишей и посмотрел на фиксатор глубины. Красная линия на шкале медленно опускалась.

— Ничего опасного, — сказал он. — Нас увлекает вниз одна из ветвей глубинного течения. Течение холодное, как видишь, — он кивнул на прибор, — всего восемь градусов Цельсия. Холодный поток. Переливается через горный хребет, обогащая воды океана питательными солями. Ветвь довольно узкая, течет среди теплой воды, как по трубе. На границах потока особенно интенсивно развитие жизни…

В его словах почувствовалась озабоченность, он явно думал о чем-то другом, более важном.

За колпаком медленно наступали сумерки. Вспыхивали зеленоватые искры. Красная черточка на глубиномере опустилась до двухсот пятидесяти метров.

Сбоку от Чаури-сингха засветилась разноцветными огнями схема двигателя нашего кораблика. Ученый с минуту молча изучал ее, затем, откинув сиденье, заглянул в машинное отделение. Его смуглый лоб прорезала глубокая складка. Он запустил туда руку, дотронулся до чего-то и поморщился, точно от боли.

Я тоже заглянул в ярко освещенное чрево нашей «Камбалы». У нее был довольно простой двигатель, работающий на «вечных» аккумуляторах, работающих безотказно, годами на любых режимах. Такие двигатели ставятся на гоночных торпедах. Я спросил, когда последний раз зачищались контакты.

— Не знаю. Я никогда этого не делал. Обыкновенно за машиной смотрел мой коллега, Поль Лагранж, а также инспектор службы безопасности. Поль вылетел в Токио на симпозиум по коралловым полипам — это его хобби. Основные исследования мы ведем вместе. Это его идея и разработка опыта с кракеном. Так ты говоришь — контакты?

— Да. Нет ли у вас ножа?

— Одно мгновение! — Он долго шарил в карманах, затем па полу под ногами, наконец протянул небольшой универсальный нож.

Я скреб контакты, думая, почему этот рассеянный ученый просто не продул цистерны, и мы бы всплыли без хлопот и там, при солнечном свете, устранили эту пустяковую неисправность.

«Видимо, сказывается педантизм, выработанный годами усидчивою труда. Все у таких людей должно исправляться и выясняться немедленно, — думал я, считая себя тонким психологом-аналитиком. — Причем такие люди делают не меньше ошибок, чем мы „грешные“». То, что он не знал, как зачищать контакты, сильно подняло меня в собственных глазах. «Окажись он один или с таким же растяпой, представляю, что бы они натворили вдвоем, что пережили, пока их не выудили бы спасатели».

Двигатель ожил, но мы продолжали опускаться. На мой вопросительный взгляд Чаури-сингх ответил:

— Каньон очень узок и местами перекрыт арками. Много выступов. Можно повредить корпус или попасть под камнепад. Ты считаешь, что надо было всплыть немедленно, как только я заметил аварию, но тогда был риск, что нас затянет под основание острова. Перспектива, как видишь, была не слишком заманчива. Очутиться в смешном положении не менее трагично, чем не знать схемы двигателя батискафа. — Он засмеялся по-детски беззаботно.

Мне стало нестерпимо стыдно. Этот удивительный человек понял мое состояние и показал, как надо относиться к моим «тонким психологическим выводам»…

Глубина восемьсот метров. Сконцентрированные пучки света от наших прожекторов пронизывают бесцветную толщу воды, окруженную непроницаемым мраком.

Мой кормчий заставил «Камбалу» повернуться на 360 градусов. Справа луч скользнул по базальтовым столбам и глыбам. Нагромождения базальта напоминали развалины греческих храмов. Мелькнуло что-то похожее на колонны Парфенона. Базальт под яркими лучами казался молочно-белым, совсем как аттический мрамор, покрытый прозрачным пластиком (как известно, все сколько-нибудь ценные развалины теперь законсервированы). Локатор показывал почти одинаковое расстояние от стенок каньона.

— Мы проходим самое узкое место, несколько опасное для плавания с коррозийными контактами, — сказал ученый. — Нам с Полем много раз приходилось проделывать этот путь. Течение принимает горизонтальное положение и устремляется к востоку на глубине тысячи пятисот метров. Там каньон превращается в широкую долину и можно начинать подъем.

Я хотел спросить о цели таких рискованных экскурсий. Чаури-сингх словно читал мои мысли:

— Мы иногда навещаем Большого Жака — так Лагранж назвал этого кальмара. Скоро будем проходить мимо его дворца. Смотрите налево. Редкий экземпляр.

«Камбала» заняла устойчивое положение, повернувшись носом к ближней левой стенке. Скорость течения достигала пяти километров. Как на экране, сменялись кадры мрачного, но довольно однообразного ландшафта.

— Вот он! — торжественно произнес Чаури-сингх. — Жак уже привык к нашим визитам и не выказывает особого беспокойства. Не то что в первый раз…

«Камбала» остановилась: ее «ласты» выгребали против течения. Прожекторы освещали те же бесконечные колонны мертвого городу. И тут я увидел глаза кальмара, отразившие свет фар. Они были огромны, более полуметра в диаметре! Гигантский клюв зловеще выступал между двух головных щупалец, достигавших не менее тридцати метров в длину. Восемь щупалец «рук» были несколько короче, они неподвижно свисали с цилиндрического туловища. Большой Жак стоял, прислонившись своим десятиметровым телом к базальтовой колонне, как студент, с кажущимся безразличием ожидающий свою подругу. Из репродуктора послышались частые шипящие щелчки: ослепленный ярким светом, Жак включил свой локационный аппарат и ощупывал нас ультразвуковыми волнами. С виду же он оставался неподвижно-спокойным, только длинные щупальца протянулись к нам, как руки, чтобы заслонить глаза от нестерпимо яркого света.

— Так это и есть тот самый Великий Кальмар? — спросил я почему-то шепотом.

— Есть более великие. Этот средних размеров. Здесь нет кашалотов, его единственных врагов, и лет через десять он может стать настоящим Великим Кальмаром.

Меня внезапно охватило беспокойство, предчувствие чего-то страшного, что неотвратимо должно произойти с нами. Чаури-сингх сказал:

— Не поддавайся! Скоро мы выйдем из сферы воздействия его гипнотической силы. Чем-то мы не понравились сегодня Жаку. Возможно, он намерен определить, что представляет наше «блюдце». Съедобно ли оно. Если так, то… — Он не договорил, так как мы полетели в предохранительную сетку перед пультом управления, затем «блюдце» перевернулось вверх дном, и мы стали на головы. Губчатый пластик смягчил удар. Резкий поворот, и я упал на своего соседа.