Дуглас Престон - Золотой город

— Этот разговор совершенно ни к чему делать достоянием общественности. — Вырвав страницу, он вернул блокнот журналисту.

— Что за дикие методы! — возмутился тот. — Вот уж не думал, что в экспедиции такая строгая цензура.

Внезапно все трое услышали странное горловое мурлыканье, переросшее в мелодичный смех. Глаза Слоан буквально светились от переполнявшего ее веселья. Череп девушка по-прежнему держала в руках. Разыгравшаяся сцена, судя по всему, немало ее позабавила.

Только без глупостей, мысленно скомандовала себе Нора.

— Раз уж мы изъяли материал, придется доставить его Арагону для исследования, — подчеркнуто спокойным тоном произнесла она вслух. — Разумеется, его не слишком порадует столь вопиющее нарушение правил. Тем более он сторонник «нулевого вмешательства». Но, как говорится, сделанного не воротишь. Слоан, я еще раз повторяю: вы ничего не должны трогать без моего разрешения. Я выражаюсь достаточно понятно?

— Понятнее некуда. — Дочь профессора, подавив очередную усмешку, вручила череп начальнице экспедиции. — Я сделала это не подумав, — добавила она, причем сожаление, прозвучавшее в ее голосе, показалось Норе искренним. — Разволновалась и обо всем забыла.

Нора бережно поместила находку в контейнер для образцов и упаковала в рюкзак. Перед ее глазами вновь возникла Слоан с черепом в руках. Нет, все-таки вид она имела определенно вызывающий. Намеренная провокация? Разве может человек, получивший научную степень по археологии, не иметь представления о правилах проведения полевых исследований? Почему же она позволила себе нарушить их столь вопиющим образом? Нора тряхнула головой, отметая прочь все подозрения. Подобное могло случиться с каждым. В одну из первых экспедиций она сама как-то раз схватила лежавшую в раскопе громадную бедренную кость и, только оглядевшись по сторонам, увидела какими исполненными ужаса глазами смотрят на нее коллеги.

— А что за сторонники «нулевого вмешательства»? — осведомился неуемный Смитбэк. — Что-то вроде религиозной секты?

— Нет, просто в археологии сторонниками «нулевого вмешательства» называют приверженцев теории, согласно которой на объекте нельзя трогать ровным счетом ничего. Некоторые ученые, и среди них Арагон, уверены, что любое вмешательство, даже самое бережное, пагубно для материала. Они опасаются, что археологи будущего, в чьем распоряжении окажутся более совершенные средства исследования, не смогут составить верное представление об объекте, если мы нарушим его целостность. Видимо, приверженцам этой идеи слишком часто приходится работать с материалами, поднятыми другими людьми.

— Кстати, всех, кто не разделяет их взглядов, «нулевики» называют «землеройками», — добавила Слоан. — Считают, что те лишь охотятся за артефактами, вместо того чтобы воссоздавать облик ушедших культур.

— Но если Арагон такой противник раскопок, зачем он отправился в экспедицию? — удивился Холройд.

— Видимо, он не относится к числу фанатиков идеи. И если речь идет о таком интересном и важном проекте, как наш, Арагон готов до некоторой степени поступиться собственными принципами. Наверное, считает, что если кто-то неизбежно должен проникнуть в Квивиру, то пусть лучше он, а не какой-нибудь охотник за древностями. — Нора огляделась по сторонам. — Что вы думаете об этих черных стенах? — обратилась она к Слоан. — Это не копоть, а какая-то плотная сухая субстанция, похожая на краску. Прежде я не встречала в жилищах анасази ничего подобного.

— Да, очень странно. — Девушка извлекла из рюкзака стеклянную пробирку и пинцет. — Можно мне взять образец, госпожа начальница? — голосом примерной школьницы осведомилась она, и на губах ее мелькнула лукавая улыбка.

Черт бы побрал Смитбэка, придумавшего это дурацкое прозвище! Не хватало только, чтобы Слоан взяла его на вооружение. Нора молча кивнула. Дочь профессора привычным движением сняла со стены два крошечных кусочка краски, опустила в пробирку и закупорила.

Солнце, опускаясь все ниже, бросало косые тени на стены древнего жилища.

— Пора возвращаться, — объявила начальница экспедиции.

Выстроившись цепочкой, они двинулись по уступу. Нора вновь шла замыкающей. Уходя, она бросила прощальный взгляд на перевернутую спираль, выведенную на одной из стен. Несмотря на жару, по спине у нее пробежали мурашки.

Они остановились на ночлег, так и не добравшись до источника воды. Лошадей мучила жажда, и, хотя люди пытались расходовать питьевую воду экономно, к вечеру запасы экспедиции понесли серьезный урон. Арагон, как и ожидала Нора, принял злополучный череп с молчаливым неодобрением. Усталые и измученные, все улеглись раньше обычного и тут же забылись крепким сном.

На следующее утро экспедиция продолжила путь и вскоре оказалась у пересечения сразу трех узких каньонов. Как ни старались Нора и Слоан, ни в одном из них они не сумели обнаружить следов древней дороги. Вероятно, их смыли паводки или погребли под собой более поздние напластования. Система спутниковой навигации по-прежнему не работала, а без нее от карты Холройда оказалось мало проку. Согласно ей, в том месте, где сейчас остановилась группа, вообще не полагалось находиться никаким каньонам. Данные, полученные при помощи радара, превратились в набор цветных пятен и линий, без технической поддержки лишь сбивавший с толку.

Ощущение давнего присутствия отца также покинуло Нору. Следуя традициям Фрэнка Везерила и прочих старинных путешественников, Падриг Келли имел обыкновение оставлять на камнях свои инициалы и дату. Однако до сих пор она не встретила ни одного автографа, ни отцовского, ни чьего-либо еще. Исключение составляли лишь петроглифы давно сгинувших анасази.

Остаток дня процессия тащилась по запутанному лабиринту, углубляясь в мир, начинавший казаться нереальным. Пейзаж вокруг приобретал все более фантастические очертания, и уже с трудом верилось, что события происходят на Земле. При каждом новом повороте ориентироваться становилось все труднее. Нора прекрасно понимала, насколько высока вероятность окончательно сбиться с пути. Лошади все дальше уносили их от цивилизации, комфорта и безопасности в неведомый, загадочный и дикий край. Скальные жилища встречались все чаще. Подобно птичьим гнездам, они лепились на недосягаемых выступах стен каньонов. Она никак не могла отделаться от тревожного ощущения, будто их группа вторглась на чужую территорию.

К вечеру все вымотались до предела и даже ужина ждали без особого энтузиазма. Трапеза оказалась непривычно скромной и к тому же холодной. Из-за недостатка воды пришлось сократить рацион. Бонаротти, вынужденный раздать сухой паек и пользоваться грязной посудой, погрузился в уныние, вполне отвечавшее настроению прочих участников экспедиции.