Виктор Егоров - Приключения 1969

Председатель ГубЧК Иван Багненко отдал приказ: сотрудники разбиваются на мелкие группы, чтобы легче было просочиться сквозь бандитские заслоны и выйти на соединение с Красной Армией.

Вскоре исчезла в лесу последняя группа чекистов. Багненко обернулся к своей помощнице Маше Фортус. Она держала в руках большую, тяжелую сумку. На земле, возле ног молодой женщины, лежали мешки. В них были архивы и наиболее важные следственные дела ЧК. Сумка же была набита золотом и бриллиантами — чекисты конфисковали все это у городской буржуазии.

Теперь, когда Багненко и Маша остались одни, следовало подумать о том, чтобы спрятать имущество. Не то чтобы он не доверял своим товарищам. Просто считал, что тайна, о которой знают многие, перестает быть тайной…

Мешки закопали под приметным деревом. Неподалеку зарыли и свои собственные документы. Взамен Маша заполнила бланки предусмотрительно захваченных с собой эсеровских удостоверений. Теперь чекист Багненко стал учителем, Маша — его женой.

Ну, а что делать с сокровищами? Тоже запрятать? Нет, золото и драгоценности — это хлеб, винтовки, патроны для Красной Армии, ведущей тяжелые бои с интервентами и контрреволюцией. Их нельзя зарыть до времени — они должны служить Советской власти немедленно, сейчас.

Как же поступить? Нести сумку открыто в руках? Но в любую минуту их может задержать и обыскать одна из орудовавших тогда на Украине банд.

Маша взяла сумку, ушла с ней в кусты.

Когда она вернулась, Багненко удивленно наморщил лоб. Перед ним стояла баба с уродливо вспухшим животом. Этакая туповатая, ко всему равнодушная беременная молодуха.

— Ну, — сказала Маша, — как считаешь?

— Вообще похоже, — Багненко был в нерешительности, не знал, что и думать. — Однако первый же обыск…

— Будем надеяться, что до этого не дойдет.

Ночью они вышли из леса и двинулись прямиком через степь, избегая дорог, старательно обходя хутора и селения.

Так они шли девять ночей — на юг, к Крыму.

У них почти не было пищи. Сутками они не могли раздобыть воды, чтобы утолить жажду.

А сумка с золотом и бриллиантами, которую Маша не снимала ни на минуту, уже давно в кровь натерла кожу. На привалах, когда час-другой можно было побыть в неподвижности, сумка присыхала к телу. Стоило встать на ноги, сделать шаг, как боль когтями вонзалась в живот, в бока, и тогда трудно было не закричать, не упасть…

Много раз их останавливали какие-то вооруженные люди, допрашивали, требовали денег, грозили…

Истекал восьмой день пути, когда группа конных бандитов отконвоировала путников в село, к своему атаману. Там, на площади перед церковью, Ивана Багненко раздели донага, тщательно осмотрели всю его одежду. Бандитские руки промяли швы куртки и брюк чекиста.

Потом эти руки потянулись к Маше.

То были критические секунды.

Она рванулась, рухнула на землю, изо всех сил толкнув сумку на животе. В глазах помутилось от боли. Но зато по телу к ногам хлынула кровь.

Это было спасение: местные бабы вступились за Машу, и бандиты вынуждены были оставить ее в покое.

Еще день, и они вышли в Крым. Отсюда путь к столице Украины. Четверо суток нечеловеческой пытки в разболтанном, продуваемом всеми ветрами товарняке. Истощенные, голодные, с ввалившимися глазами на черных от грязи лицах, Багненко и Маша казались умалишенными. От них с опаской отодвигались соседи по путешествию в теплушке.

Наконец-то Киев!

Двое, мужчина и женщина, медленно бредут по улицам огромного города. Их шатает от слабости.

На углу торгует бородатый дядька — в руках у него пышный каравай белого хлеба. Мальчишка, что пристроился рядом, продает колбасу, тугие кольца прокопченных до черноты ароматных колбас. Здесь же вдоль тротуара выстроились извозчики-лихачи.

Но у Багненко и Маши нет денег, чтобы купить еды или нанять лошадей, хотя Маша буквально валится с ног под тяжестью золота и бриллиантов…

Кабинет председателя Украинской ЧК.

Наконец-то избавилась Маша от своей ноши — зашла за кресло с высокой спинкой, отодрала от тела трижды проклятую сумку, вывалила на стол груду сокровищ — и рухнула, потеряв сознание.

Прошло около года. Маша уже была матерью (сына назвали Рамоном в честь отца), когда ее в первый раз расстреляли. «В первый» — потому что убивали Машу дважды.

Но по порядку.

Февраль 1920 года. Елисаветград. Воскресным вечером чекисты собрались на квартире одного своего товарища — сегодня он справляет свадьбу.

Среди гостей Маша, недавно переведенная в Елисаветград из Херсона. Она в центре внимания. И причина этого — ее туалет. Не было у Маши в том году одежды, кроме той, в которой она ходила на службу. Поэтому на свадьбе она щеголяла в платье, одолженном у невесты, в старинном вечернем платье из темной добротной ткани, с бархатом по подолу, с множеством пуговиц на груди. Вот чекисты и посмеивались над «франтихой».

Свадьба была в разгаре, когда неожиданно появился курьер. Сотрудников срочно вызывали на работу.

Вскоре они собрались у председателя. Сообщение было кратким: в уезде появились крупные банды; необходимо установить их местонахождение, численность; тогда будет проведена операция по уничтожению бандитов.

Дело было срочное. Взяв приготовленные котомки с кое-какими вещами якобы для обмена на продукты (разведчикам предстояло действовать под видом мешочников), чекисты отправились на задание. Маша даже не успела переодеться и вернуть чужое платье.

Из города вышли порознь, двинулись к самому большому селу. Шли всю ночь, почти все утро. До села Маша добрела одной из первых.

На прямой широкой улице не видно было ни единого живого существа. Даже куры куда-то исчезли. Село будто вымерло.

Но вот в окне дома, мимо которого проходила Маша, мелькнуло испуганное девичье лицо. И почти тотчас увидела Маша за домом пятерку оседланных лошадей.

Еще дом — и опять верховые лошади во дворе.

То же было во дворах почти всех домов. До центра села было еще далеко, а разведчица уже насчитала более сотни коней под седлом.

Все было ясно. Она присела посреди улицы, как бы поправляя завязки на башмаке, осторожно оглянулась. Вдали, за околицей, маячила фигура связного. Он не спускал глаз с разведчицы. Маша чуть приподняла и опустила ладонь. То был условный знак. Связной повторил его. Значит, все понял. В следующую секунду фигурка за околицей исчезла.

Задание было выполнено, и теперь Маша могла подумать о себе. Попытаться выбраться из села? Вряд ли это удастся. Разумеется, за ней наблюдают. Не выпустят.

Она вздохнула, поправила на плече котомку. Роль мешочницы предстоит играть до конца — пока в село не ворвется на галопе эскадрон красных конников…

Четверть часа спустя ее схватили. Еще через час вместе с другими разведчиками и настоящими мешочниками (таких набралось одиннадцать человек) вывели на опушку леса и расстреляли.