Enahma [enahma@yahoo.co.uk] - Счастливые дни в аду

Это было абсолютно смущающим, почти оскорбительным.

В конце, тем не менее, он был готов идти в кабинет Дамблдора, где, вероятно, его уже ждали авроры. Да, авроры, он был уверен, что их будет по крайней мере пять, и если бы он был крайне удачлив, он мог бы избежать ответов на вопросы о своих чувствах и эмоциях… Это было худшей частью каждого допроса: когда его допрашивали об эмоциях и высмеивали после этого…

О, как он ненавидел из-за этого Лонгботтома! Его любимая игра!

К счастью, проклятый аврор был в Св. Мунго, тихо ожидая смерти, не задавая вопросов и не наслаждаясь мучениями других… больше нет, больше никогда.

Он старался двигаться в знакомых коридорах школы таким же образом, каким он всегда это делал, но просто не мог. Его движения не были тихими и хищными, вместо этого было более чем легкое головокружение и качание, так что он медленно двигался к кабинету, время от времени останавливался, тяжело дыша и прислоняясь к стене.

Когда он, наконец, обнаружил себя стоящим перед горгульей, охранявшей кабинет Дамблдора, он понял, что не знает пароля. О, нет. Он действительно не хотел стоять здесь бесконечные минуты и перечислять все конфеты и печенья, которые знал… Он успокоился, когда позади него прозвучал голос МакГонагалл.

– Могу ли я помочь тебе, Северус? – спокойно спросила она, и Снейп вышел из состояния окаменения.

– Я был бы очень признателен, Минерва, – он наклонил голову к профессору, которая печально улыбнулась ему.

– Гарри Поттер, – прошептала декан гриффиндорского факультета горгулье, которая отодвинулась у них с дороги, пропуская внутрь.

Снейп опустил голову. Да, это было неожиданно, но, тем не менее, он был этим доволен. На мгновение они остановились на нижней ступеньке спиральной лестницы.

– Вы в порядке, Северус? – заботливо спросила профессор трансфигурации.

Снейп открыл рот, чтобы дать ей обычный ответ, но, когда он поднял глаза и уловил обеспокоенный взгляд глаз коллеги, он изменил намерение.

– Нет, Минерва. Я – нет, и… я не чувствую себя готовым к этому… близящемуся допросу.

МакГонагалл успокаивающе положила руку на плечо Снейпа.

– Альбус потребовал права допросить Вас как дипломированный аврор, член Уизенгамота и директор этой школы, а министр дал разрешение. Он не будет спрашивать Вас ни о чем, что может причинить Вам боль.

Огромное облегчение сняло напряжение мастера зельеварения.

– Спасибо, Минерва, – нерешительно улыбнулся он, и профессор кивнула в ответ.

– Добро пожаловать, Северус.

Его облегчение мгновенно исчезло, когда он вошел в кабинет директора школы. В комнате было слишком много людей. Фадж, министр-идиот, два аврора в их обычной форме, Аркус Патил, официальный секретарь министерства, и два незнакомых человека, которые ушли только после прихода Снейпа. Так что они прибыли идентифицировать мертвого мальчика… Идентификаторы министерства…

– Пожалуйста, сядь, Северус, – Дамблдор махнул рукой на кресло. – Министр? – обратился он к, по-видимому, нервничающему человеку, который неловко передвинулся на стуле, поймав взгляд высокого мрачного мужчины, входящего в комнату.

– Смотрите, Дамблдор… Вам позволили допросить его, но Вы должны задать вопросы, которые я Вам записал… – когда директор кивнул, тот продолжил: – Но сначала я хочу видеть… физическое доказательство…

– Я уже дал Вам написанное миссис Алисией Помфри показание о повреждениях Северуса, и я не думаю, что необходимо исследовать его таким образом…

– Все нормально, Альбус, – прервал его мастер зельеварения. – Я был готов к этому.

Он встал и, прежде чем директор смог открыть рот, повернулся вокруг, снял мантию, положил ее на ручку кресла и снял застегнутую рубашку, не расстегивая ее. Он не поднимал взгляд, и просто стоял с глазами, уставившимися в пол, и старыми воспоминаниями, яростно вторгшимися в его мозг. Старые воспоминания о подобных случаях… Он почти ждал дразнящего смеха за спиной.

– Я надеюсь, что этого достаточно, – нахмурился он через некоторое время и, видя удивленное лицо министра, добавил: – Ваши авроры, министр, как правило, не удовлетворяются таким коротким зрелищем, – его голос был ледяным и резким, и он послал короткий взгляд аврорам, которые, смешавшись, пытались избежать этого. Патил, однако, встал, чтобы полностью исследовать повреждения. Снейп от стыда хотел провалиться.

– Ваши руки, пожалуйста, – вежливо сказал Патил, закончив проверять его тело. На лице Северуса усилилось выражение неодобрения.

– Так Вы читали свидетельство Поппи… – добавил он, но, тем не менее, позволил клерку их исследовать. Обычно бледные и изящные пальцы были, к тревоге Северуса, красными и раздутыми, и Патил кивнул.

– Мадам Помфри проделала с Вами хорошую работу, Северус. Я думаю, что они будут в порядке через несколько недель…

Сердечный тон удивил Снейпа, и он вопросительно уставился на спокойного мужчину перед ним.

Последовало короткое молчание, затем министр сказал:

– Вы можете одеться.

Когда Снейп вернулся в кресло, Дамблдор встал, обошел вокруг стола и остановился лицом к лицу со Снейпом с крошечной бутылочкой в руке.

– Я надеюсь, что это не мой, Альбус… – неприязненно усмехнулся Снейп. – Я не хочу снова повторять эту процедуру только потому, что они заподозрят меня в обмане…

– Нет, Северус, – покачал головой директор. – Это принес нам мистер Патил. Он был изготовлен МакКеном, официальным мастером зельеварения министерства. Это тебя устраивает?

– Конечно, – закатил он глаза. – Хотя я почти забыл его вкус… Старый МакКен и его зелья… – усмехнулся он снова.

– Северус, пожалуйста! – нетерпеливо сказал Дамблдор.

– Тогда хорошо, – Снейп вздохнул, но внутренне, он чувствовал крайнюю нервозность. Вся ситуация была унизительной, но директор, естественно, не знал об этом, так как никогда не был в подобной ситуации и, конечно, его никогда не заставляли отвечать под действием Веритасерума. И сейчас он был совершенно невиновен в этом, но он должен был подвергнуться этому приставанию, как если бы он был виновен или заподозрен. О, как он ненавидел все это! Но он покорно открыл рот (допрашиваемому не разрешалось дотрагиваться до зелья) и вспомнил, как он угрожал Гарри в классе чистым Веритасерумом в обычном тыквенном соке и вздрогнул. Он был таким кровожадным ублюдком… Но теперь было по-настоящему поздно сожалеть об этом.

Он закрыл глаза. Фактически он не собирался открывать их в течение всей процедуры. Почему-то так было легче держаться.

Прохладное зелье скользнуло в его горло, и не пришлось слишком долго ждать, пока он не ощутил знакомое чувство: будто сильная рука сжала его мозг, болезненно заставляя его раскрыть свои ошибки и грехи, и не был способен избежать в эти моменты наступающей вины.