Enahma [enahma@yahoo.co.uk] - Сквозь стены

Арес улыбнулся и Гарри не смог сдержать любопытство:

– Что случилось?

Его друг усмехнулся:

– Внезапно множество людей выступили с такими же рассказами, что и профессор и через три дня Министерство было похоже на форт в осаде. Даже в Пророке начали осуждать их методы допросов и вдруг все озаботились твоим благополучием. Кто-то высказал идею, что твое заключение – это просто личная месть Министра тебе и – это самое удивительное во всей истории – кто-то предложил допросить Малфоя. А Малфой, очевидно, в ярости на своих бывших дружков, которые не спасли его от превращения в сквиба и заключения в Либерти, дал показания против них. Он рассказал суду, что Седрик был убит Питером Петтигрю и что ты всегда был врагом номер один для Ты-Знаешь-Кого, а не его союзником, и все такое. Видя признание своего друга, … мой отец сделал то же самое.

Арес опустил голову. Гарри вздохнул и тронул его за руку:

– Еще так больно?

Мальчик просто кивнул:

– Эта война превратила слишком многих из нас, детей, в бездомных.

Слова Ареса снова напомнили Гарри о Гермионе и легкое облегчение, которое возникло, пока он слушал друга, исчезло. Он снова ощутил тошноту и головокружение. Это ранило. Это ранило слишком сильно, чтоб можно было вынести.

И короткий рассказ Ареса не помог. Узнав, как много людей пытались вытащить его, считая, что он стоит этого, беспокоясь о его благополучии… Что Северус объявил себя его опекуном и рассказал прессе об их заключении… Но Северус не помнит этого! Как тогда он смог рассказать об этом? Гарри вдруг ощутил гнев, но тут же подавил его. Он не имеет права сердиться на своего дядю. Он не имеет права сердиться на кого бы то ни было, кроме себя.

– Как я хочу, чтобы все это закончилось, – вдруг пробормотал он.

Арес проводил его обратно в гостиную. Только когда они расстались, Гарри вспомнил, что так и не узнал, как Гермиона нашла его в Хогсмиде прошлой ночью. Но он не отваживался спросить ее. Он боялся, что Гермиона подумает, что он пытается избежать ответственности за то, что сделал. Нет. Он ничего не мог сделать, чтобы помириться с ней, но дать ей время казалось хорошей идеей.

Потому что он не хотел умирать, не извинившись. Он не хотел умирать, зная, что Гермиона ненавидит его.

Гермиона… Каждый раз, думая о ней, он ощущал тоску и боль, физическую боль там, где находилось сердце. До этого момента Гарри считал сердечную боль просто метафорой. Теперь он знал лучше.

На следующий день его пригласила к себе Макгонагал.

– Мистер Снейп, я разочарована в вас. Прошлой ночью, когда вас освободили из Министерства и никто вас не встретил, вы должны были связаться с нами, а не исчезать, как вы сделали. Министерство известило нас о вашем освобождении на два часа позже, вероятно, потому, что они хотели избежать лишнего внимания. И мы нигде не могли вас найти! Северус отправился на Диагон-Аллею, Артур Уизли искал в здании Министерства, они даже проверили Ночной Рыцарь, но к тому времени вы пропали без следа! Что, по-вашему, вы делали, зная, что Волдеморт охотится за вами повсюду? Если бы он поймал вас, вы были бы уже мертвы!

«И это было бы намного лучше» – добавил про себя Гарри. Но не вымолвил ни слова.

– Мисс Грейнджер сказала мне, что нашла вас в Хогсмиде и вы вернулись вместе. Но это было около четырех утра! Что вы там делали все это время?

Гарри вздохнул. Он жаждал рассказать все, но Гермиона запретила ему.

– Она нашла меня в «Башке Борова». Я был пьян. У нее заняло много времени доставить меня обратно в школу, – сказал он и это была почти правда.

– Что? – директриса вскинула голову.

– Это была не ее вина, директриса. Она только хотела помочь…

– Вы были пьяны? – перебила она его.

– Да, – от стыда Гарри потупился.

Макгонагал безмолвно села. Юноша не смел шевельнуться.

– Что они делали с вами? – наконец спросила она.

– Ничего… просто задавали вопросы, – пожал плечами Гарри.

– Веритасерум? – последовал вопрос. Мальчик кивнул.

– Тормента?

После коротких сомнений он снова кивнул и быстро добавил:

– Это было только раз и это случилось из-за меня. Я оскорбил их.

– Вам нужно сходить к мадам Помфри.

– Да, мадам, – послушно ответил Гарри, но ему было неуютно от направления, которое принял их разговор. Он смущенно поерзал. Вдруг в пламени камина появилась голова профессора Флитвика.

– Минерва, пожалуйста, подойди на секунду. Это срочно, – сказал он и исчез из виду.

– Мистер Снейп, я скоро вернусь. Пожалуйста, дождитесь меня.

– Да, мадам, – ответил мальчик и облокотился на спинку.

У него появилось время придумать какие-нибудь оправдания для директрисы и медсестры, чтобы они не узнали о его зависимости. Гарри подозревал, что об этом знал Эндрюс и, возможно, он поделился этим с кузеном, но было ясно, что Северус не будет беспокоить Гарри насчет этого. Юноша хотел решить проблему зависимости самостоятельно. Он был виноват в этом, значит, сам должен и исправить – насколько это можно было исправить.

Но идеи в голову не приходили, как не возвращалась и директриса, и взгляд мальчика блуждал по кабинету.

Все казалось прежним, только нигде не было видно Фоукса. Но маленькие серебристые штучки все еще лязгали на столе, а сам стол был намного опрятнее, чем во времена Дамблдора. Гарри горько, с тоской, улыбнулся. Если бы Дамблдор не умер, все было бы по-другому. Он не стал бы зависимым от зелья (потому что последним шагом к зависимости стали те дни в коме, что он провел под присмотром мадам Помфри, но она не знала о его методах сна, поэтому нельзя было винить ее за это), Патил оставался бы Министром и не возбуждал бы дело против Гарри (и против профессора Нуар), Гарри не пришлось бы провести в министерской тюрьме одиннадцать дней и то, что случилось предыдущей ночью, никогда бы не произошло.

Юноша вздрогнул, когда боль острым ножом пронзила его сердце. Это была война, на самом деле, очень реальная война, с настоящими жертвами, но Гарри больше не считал себя жертвой. Он не был жертвой. Он был слабым, он позволил слабости проникнуть в свою жизнь, он не боролся против нее. Это была его вина. Его руки дрожали и он безуспешно пытался проглотить комок в горле. Горькая как кислота желчь наполнила его рот.

– Гарри? – окликнул его очень знакомый голос. Гарри замер. Это было невозможно. Он… он был мертв, ведь так? Как тогда он может звать его? Но голос прозвучал снова:

– Гарри?

Медленно, не осмеливаясь поверить своим ушам, мальчик повернулся.

Напротив стола висел новый потрет.

Дамблдор.

Гарри встал, но споткнулся о кофейный столик и упал на колени.

– Директор? – полувсхлипнул-прохрипел он. – Директор… – он облокотился о маленький столик и прижался лбом к его холодной поверхности.