Владимир Шурупов - Искатель. 1984. Выпуск №1

Они вошли в гостиную. Шейла встала у окна, не понимая, что все это означает. И дед задерживается… Не ей же соваться в полицейские дела! Наверняка опять Клаузен… Пойдет теперь старик в Верховное ведомство защищать любимого ученика. Только пойдут ли ему навстречу второй раз?

— Чем обязана? — сухо спросила Шейла, глядя, как незваный гость прикуривает, — ей неожиданно понравились движения его рук: легкие, изящные, как у музыканта.

Он будто не расслышал ее вопроса:

— У вас, должен сказать, хороший домик. Обставлен со вкусом. Почему вы живете одна, а не с дедом?

— Я человек самостоятельный.

— Серьезное обстоятельство, — засмеялся инспектор. — А вы давно видели вашего дедушку?

— А что?

— Я любопытен — профессия…

— Вчера. Сейчас он должен приехать ко мне.

— Вы ждете его? А не мог ли он внезапно изменить свои планы и вместо вас навестить, скажем, своего сына, вашего отца?

Шейла отошла от окна, села на диван и ответила:

— Это невозможно. Они пятнадцать лет не разговаривают.

— Почему?

— Это важно для вас?

— Весьма.

— Видите ли, отец женился вскоре после смерти моей мамы, и дед расценил это как предательство се памяти. Они в ссоре с тех пор.

— Хорошо. А вы не знаете, не мог ли профессор просто куда-то уехать?

— Не предупредив меня? — Шейла насторожилась — опаздывать в обычаях старика, но… он не звонил сегодня. — Да, что случилось в копне концов? — не выдержала она.

— Профессор Бенц исчез. Примерно сегодня утром. В его кабинете обнаружены следы борьбы.

Шейла в испуге уставилась на инспектора:

— Кто сказал? Откуда это стало известно?

— В семь утра нам позвонил некто, назвавшийся ассистентом профессора. Звонил он из дома Бенца. Вы его знаете, Клаузена?

— Поверхностно. Дедушка всегда говорил, что голова у него светлая, но занята, увы, не только наукой. И вообще, что делал Клаузен в столь ранний час у нас дома?

— А что вас удивляет? То, что появился Клаузен, или то, что он появился рано утром? Может быть, еще что-то?

— Не знаю, — тихо ответила Шейла, она никак не могла поверить в слова инспектора, — какое то недоразумение… У дедушки нет обыкновения приглашать домой своих ассистентов.

— Возможно ли исключение?

— Не знаю. Но дедушка человек демократичный, хотя и замкнутый. Как к профессору в столь ранний час попал Клаузен, я думаю, лучше всего спросить у самого Клаузена.

Грим развел руками:

— Видите ли, к нашему приезду Клаузена уже не было не только в доме вашего деда, но и в городе. И это не все. Из лаборатории исчез весь деморфин. Не осталось ни одной таблетки.

Рональд Гек толкнул дверь ногой и, широко улыбаясь, протрубил:

— Репортер Гек снова на родной Беане! Да здравствует переселение! Ура!

— Да потише ты, фанфарой! Шубу сними сначала, — буркнул, не отрываясь от телефонной трубки, Джак Ситтер, старший редактор отдела политических новостей. — Не видишь, информацию принимаю! — Они «жили» в одной комнате редакции — отделы политновостей и науки.

— Где Рона? Я думал, вы тут расселились, переселились…

— Раньше Беана переселится на Аркос. А за твоей женой я не смотрю. Да громче же! — заорал он в трубку. — Громче!

Гек скинул шубу на диван, сел за, свой стол, бегло посмотрел утреннюю верстку газеты «Верховные ведомости».

— Диктуй цифры, да яснее, громче! Сколько уволенных? — Казалось, Джака слышно на площади перед редакцией, но собеседник на том конце кабеля упорно отказывался его понимать.

Гек достал из портпледа диктофон, щелкнул рычажками, и оттуда зазвучал голос Пэта Морриса:

— Мы все, члены экспедиции, отдаем себе отчет в том, что наша работа опять остановлена безрезультатными исследованиями лаборатории профессора Бенца и поэтому не полностью удовлетворила надежды беанцев. Однако научный поиск не должен останавливаться перед временными проблемами… — Геку стало не по себе. Это ощущение он испытал уже на Аркосе, когда впервые слушал речь Морриса, еще не упрятанную в диктофонное нутро. Впрочем, другого трудно было ждать от Морриса, он всегда превозносил технократов, теперь вот хочет создать из них элитарное общество. Гек откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза и чуть не подпрыгнул от взвинченного голоса Джака, который, закончив говорить по телефону, с треском грохнул трубку на рычаг.

— Пока вы там любуетесь лиловыми небесами, здесь вот — массовый расстрел рабочих!

— То есть?

— Сворачивают заводы «Аэрокосмос», уволили две пятых рабочих. Сочли, что необходимое количество кораблей уже отштамповано. Этн люди, естественно, вышли в пикеты, и вот результат: в стычках с охраной предприятий сотни убитых. Раненых, покалеченных еще не учли. Этот тип, — Джак кивнул на телефон, Гек понял, что он имел в виду информатора, — говорит, что там, в рабочих кварталах, сейчас поголовные аресты, хватают по первому подозрению в принадлежности к рабочим партиям. Кстати, ты ведь, конечно, и не знаешь, что я должен менять вывеску отдела?

Гек недоуменно поднял брови. Джак продолжил:

— Пока вы там ходили по зелененькому песочку… В общем, политической жизни нет, значит, не может быть я политновостей. Партии-то того, тю-тю, запретили. Там, — он выразительно поднял длинный палец, — не на Аркосе, пониже, но тоже высоко, решили, что еще чуть-чуть, и придется лететь в обратную от Аркоса сторону, — палец Джака описал спираль, уходящую к полу. — Ну и… Да что тебе объяснять, не ребенок! Меня пока еще не вытолкали в шею из священных стен. — Джак хохотнул, воздевая руки к потолку. — Я еще нужен! Чтобы писать о том, как необходимо сплотиться в эти трудные дни, последние дни цивилизации беанской, чтобы наступили счастливые дни, первые дни цивилизации аркосской… Цитирую. Себя самого, разумеется. Ну и, конечно, о том, что мы никак не переселимся в наш новый прекрасный дом, виноваты рабочие, которые не хотят понимать наших временных трудностей. И вместо содействия перелету, помощи властям в его скорейшем осуществлении рабочие отвлекают население, выдвигая свои мелкие и несущественные проблемки. И естественно, правительство, доведенное такой назойливостью до предела, вынуждено идти на крайние меры во имя успеха задачи общепланетной, так сказать, задачи, решение которой под силу только сплоченному, единому духом народу. Кстати, предупреди свою жену — она у тебя любит вольные высказывания. Нам это ни к чему. Ну, как слеталось?

— Гм… — Гек был ошарашен словами Ситтера. — Так себе. Ничего нового. Может быть, перебросим туда материальную базу, чтобы не зависеть от Беаны, а возможно, наоборот, тут оставим производство, а сами… В общем, как решат Верховные. Но я думаю, они ничего не решат. Да и Моррис так считает. Топлива на общее переселение как не было, так и не будет. Из воздуха, что ли, сотворить его? Для этого нужно быть волшебником, а Бенц только ученый. Поэтому Моррис поторопился спустить мне директиву по поводу Крауфовой идеи с колонией — а это, между прочим, наиболее честный выход, если мы хотим спасти разум и культуру. Но в таком случае, Моррис прекрасно понимает, мы подорвем столько лет пестуемую пропагандистскую кампанию и тем выроем себе могилу. Нам перестанут верить. Да и как я буду писать о колонии избранных, продолжателей нашего мира, когда я столько лет потратил на то, чтобы вбить соплеменникам в головы, что их ждет прекрасная планета и прекрасная жизнь на ней. Все вместе от Верховного до дворника переселяемся в рай! Ты меня прости, я сам себя цитировать не умею, но в общих чертах все это так. Не знаю, что мы будем делать, как сладко станем петь, когда Морриса обвинят в напрасной трате средств.