Владимир Рыбин - Искатель. 1985. Выпуск №2

— У тебя теперь ток чего ты всегда хотел, — голос Юлии вырывает Натана из прошлого. Уже темно. Приглушенные лампы бросают лишь слабый свет. — У тебя есть, наконец, я.

Он твердо ее отстраняет, хотя и старается, чтобы это не получилось грубо.

— Подожди, — говорит он.

— Я не хочу больше ждать.

— Но ты должна.

Ее спазматический плач. Ее старые, столь хорошо знакомые жалобы на внезапную мигрень, поиски порошков, полубессознательный, как бы побелевший взгляд. Неужели она все-таки прежняя? Нет, ему кажется, что это просто комедия. После всего, что он с нею сделал, он уже совсем не верит в ее тождественность — и все меньше верит в свою.

— Мы оба уже другие… — пытается он объяснить, но она и дальше всхлипывает. Прежняя Юлия — новая Юлия? Неразличимые и невыносимые в своей неразличимости, которая не может быть правдой.

Юлия из прошлого, которую он так любил, выстроена заново, как сгоревший родительский дом.

«Сгоревший дом, сгоревший дом», — стучит у него в голове.

Он выбегает из лаборатории. За ним плотно захлопывается автоматическая дверь. Он слышит, как Юлия колотит в нее кулаками, пинает ногами в приступе злости, разочарования или ужаса.

Сгоревший дом. Навечно врезавшаяся в память сцена из далекого детства. Отец с сосудом зажигательной жидкости, удар электрической искры. Языки пламени лижут дом, выстроенный заново. Через минуту из пламени и дыма появляются головешки, руины просматриваются насквозь. На заднем плане — зеленый лес. Натан чувствует неприятное дыхание навсегда ушедших времен…

Как легко теперь нажать пару кнопок, как это просто, как мало нужно усилий воли, чтобы положить пальцы на кнопки дезинтегратора и услышать за стеной бурчанье его черного бездонного брюха. Смотреть в соседнюю комнату Натану не нужно, он и так видит, как присосы мгновенно подавляют сопротивление ее тела, как ее подхватывает словно ураганом и втягивает в пасть дезинтегратора… Простая детская история.

Профессор Натан Бронкс говорит Большому Компьютеру:

— Делай как перед этим. Все образцы у тебя есть. Поскольку они у тебя, мне не обязательно в этом участвовать.

— Еще бы! — грубо отвечает. Компьютер.

— Замолчи! Ты, бессовестный механизм…

— Что за тон? Это ты и такие, как ты, изобрели меня и построили.

— Но это же было давно1 Меня тогда и на свете не было.

— Еще бы! — говорит Компьютер, в его голосе слышится явственная насмешка.

— То есть?

— А кто изобрел и построил твой дезинтегратор? Разве не ты? Да, у меня нет совести. Запомни, профессор, меня научили этим словам такие, как ты. У меня нет совести. А у тебя, профессор? У тебя-то она, кажется, еще есть.

— Хотел бы я знать, какой будет Юлия после этой второй попытки…

— Не притворяйся. Ты прекрасно знаешь, что она станет живым прошлым, станет тем, что было, тем, что мучает твою память и твои — как их там? — чувства. Чувство — это то, что раздражает. Верно?..

Натан молчит, пытаясь проглотить застрявший в горле комок.

— Я знаю, о чем ты думаешь, что вспоминаешь. Наверняка опять переживаешь все эти прежние эксперименты, это сильнее тебя. Я говорю это без злого умысла, меня всегда это удивляло. Я тебя действительно не понимаю. Почему ты не можешь это забыть?..

Первое зрелое, но еще не совсем доработанное изобретение Натана Бронкса: предтеча дезинтегратора. Примитивное устройство для создания внезапного горения. Столь внезапного, что перед ним нет спасения. Тонкий ствол метателя, внутри которого тлеет зародыш пожара, перебрасывает живое, безжалостное пламя на дерево с птичьими гнездами. Дерево словно взрывается, одевается огненным оперением. Через миг его охватывает дым, а когда исчезает, ни дерева, ни птиц уже нет. Оно распалось в мгновение ока в тончайшую, незримую пыль. Перестало существовать.

Но перед тем как его структура распалась, Натан уловил ее системой сверхпроводящих, миниатюрных магнитов. Однако напрасно размахивает он аппаратом, похожим с виду на зеркальце для пускания солнечных зайчиков — слабых отражений настоящего солнца. Дерево не восстанавливается.

Ветер уносит пыль, размывается структура и на экранчике дезинтегратора. Эта картина до сих пор преследует Натана, угнетает его.

— У тебя ничего не получилось. Ты пытаешься оправдаться перед собой своею неопытностью. Я не понимаю, зачем ты это делаешь и какого облегчения ищешь…

Это снова шепот Большого Компьютера.

— Прекрати! — говорит Натан. — Перестань, не то…

— Не то что?

Натан напрягается, как зверь перед прыжком.

Компьютер продолжает:

— А сколько людей погибло в лесу, который ты тут же сжег? Ты прекрасно помнишь, как это было и сколько их было. Мы помним это оба. Все-все. Правда, приступая к эксперименту, ты не подозревал об этих туристах. Не знал, что они там, в глубине леса. Ты действовал как в горячке, будто это тебя сжигал огонь, которым ты научился управлять. Ты, Прометей нового мира. Хорошо говорю, нет? По-вашему. Ты не проверил, пуст ли лес, а потом было поздно. Вдобавок эксперимент по воскрешению тех, что погибли, снова не удался — я еще не научился тебе помогать. Не научился, хотя и старался. Твоя мать…

— Замолчи!..

— Твоя мать это видела — видела, как горел лес вместе с туристами. Она положила руку тебе на плечо. Ты обернулся. Она стояла позади тебя, и губы у нее были совсем белые. И этими губами, — дрожащими и белыми, она прошептала: «Это он, твой отец, научил тебя этому». Ты ее оттолкнул, потом порвал с родителями, а вскоре они умерли. Почему ты их ни разу не попробовал воскресить? У тебя же были их структуры, они до сих пор хранятся во мне. Оки у тебя есть. Только ли это страх, что снова получатся карикатуры-уродцы?.. Помнишь, когда мы научились правильно снимать и записывать структуры, а потом снова преобразовывать их в живые существа, вначале у тебя выходили одни уроды, ущербные физически и психически.

— Перестань!

— Тогда бы ты не осмелился сделаться подопытным кроликом… Ты постоянно вспоминаешь и постоянно заглушаешь в себе эти воспоминания. Тебя беспрерывно душит твое и чужое прошлое. Какая же это мерзость — человек! Всегда по уши в грязи, в дерьме, в свинстве…

— Скотина, — кричит Натан. — Скотина!

Он прыгает к лифту, врывается в кабину так резко, что та едва не разваливается на части. Больно ударяется о полированные стенки. Дрожащей рукой бьет по кнопкам. Он, гениальный изобретатель Натан Бронкс, до сих пор изъяснялся со своим злым духом и своим соратником, Большим Компьютером, исключительно через электронных посредников. Они послушно передавали импульсы в обе стороны — от Компьютера в мозг человека и наоборот.

«Это смешно, — думает он, — в этом Компьютере сидит мое второе «я», эта скотина знает обо мне все, воспринимает даже те чувства, которых не в состоянии понять, вернее, испытать. Я загнал в эту скотину, кроме своей собственной памяти, память моих родителей и память Юлии — все их памяти в самых жутких ситуациях. Я впечатал туда память как тех, кто погиб и кого мне пока не удалось возродить, так и тех, которых я воскресил. И там весь я, самый полный, перед всеми своими смертями и после всех воскрешений. И все это там, да, и может быть выдано по первому требованию. И я еще никогда не видел создания, из-за которого владею такими познаниями. Никогда не пытался уничтожить чудовище, знающее слишком много…»