Вениамин Каверин - Два капитана

Как по-своему ни хороши, к примеру, «Три мушкетера» А. Дюма, давно признанные классическим образцом приключенческого романа, никому не придет в голову изучать по нему Францию XVII века, исторические события эпохи абсолютизма, людей того времени, хотя автором выведено немало подлинных исторических лиц. А. Дюма, как, впрочем, и другие авторы приключенческих романов, весьма вольно обращается с историческими фактами, ибо они ему нужны только для того, чтобы построить увлекательный сюжет. Его не беспокоит, верно ли, достаточно ли точно и полно изображена историческая эпоха. Можно заметить, что и иные авторы приключенческих романов не всегда обеспокоены глубиной психологических характеристик героев и реалистической полнотой и убедительностью изображаемых характеров. Несоизмеримо большее значение для них приобретают динамическое развертывание сюжета, стремительный ритм повествования, драматическая напряженность описываемых событий.

Сопоставляя «Два капитана» с каноническими образцами приключенческого жанра, мы без труда обнаруживаем, что В. Каверин мастерски использует динамически напряженный сюжет для широкого реалистического повествования, в ходе которого два главных героя романа — Саня Григорьев и Катя Татаринова — с огромной искренностью и волнением рассказывают «о времени и о себе». Всевозможные приключения здесь отнюдь не самоцель, ибо не они определяют существо истории двух капитанов, — это лишь обстоятельства реальной биографии, положенной автором в основу романа, красноречиво свидетельствующие о том, что жизнь советских людей насыщена богатейшими событиями, что наше героическое время полно захватывающей романтики.

И заслуга писателя в том, что он, чутко уловив неиссякаемую тягу советской молодежи к романтическому и героическому в нашей жизни, ответил на это произведением, в котором героическое и романтическое предстают перед читателем как органические черты нашего времен», как реальное содержание биографий рядовых советских людей. И если Для этого автору пришлось отдать определенную дань широко популярному приключенческому жанру, то нет абсолютно никаких оснований ставить ему это в вину уже по одному тому, что этим в значительной мере определяется то, что «Два капитана» принадлежат к числу самых занимательных, самых захватывающих книг в нашей советской литературе. По читательскому спросу, по тиражу изданий роман В. Каверина прочно занимает одно из первых мест среди произведений современной литературы.

Но, повторяем, занимательность сюжета — это лишь одно из достоинств романа и притом отнюдь не главное. «Два капитана» потому так по душе пришлись нашему читателю и особенно молодежи, что каждый увидел в нем правдивую и увлекательную историю становления героического характера молодого человека советской эпохи.

Если бы какое-нибудь из наших издательств предприняло издание библиотеки «История молодого человека советского времени» наподобие той библиотеки, которая в 30-е годы издавалась по инициативе А. М. Горького и называлась «История молодого человека XIX века», то обойтись без «Двух капитанов» В. Каверина было бы невозможно. Саня Григорьев, естественно, встал бы в один ряд с Павкой Корчагиным, молодогвардейцами, Алексеем Мересьевым и другими. Вряд ли можно считать чистой случайностью то любопытное обстоятельство, что первым толчком к созданию «Двух капитанов» послужил спор о книге Николая Островского «Как закалялась сталь». Десять лет спустя после завершения работы над романом В. Каверин рассказал об этом так:

«В 1936 году в санатории под Ленинградом, где я отдыхал, зашла речь о романе Островского «Как закалялась сталь». Почтенный профессор — человек умный и образованный, но несколько старомодный — холодно отозвался о романе. Его собеседник, молодой ученый, горячо возразил ему, и меня изумило волнение, с которым он защищал любимую книгу: он побледнел, он не мог удержаться от резких выражений.

Спор этот глубоко заинтересовал меня — и не только потому, что я в ту пору задумал роман, посвященный истории советского молодого человека. Успех книги Островского поразил профессиональных писателей. Тема изумления перед возможностями, которые открывает а себе человек, новая для нашей литературы, была выражена в ней искренне и верно. Нетрудно было догадаться, что пылкий защитник Островского прочитал в его книге свою биографию.

Мы оказались за одним столиком. Он был сумрачен, утомлен, и мы разговорились не сразу. Но день ото дня наши отношения становились всё ближе. Это был человек, в котором горячность соединялась с прямодушием, а упорство — с удивительной определенностью цели. Он умел добиться успеха в любом деле, будь то даже партия в карамболь, которым мы тогда увлекались. Ясный ум и способность к глубокому чувству были видны в каждом его суждении.

В течение шести вечеров он рассказал мне историю своей жизни — необыкновенную, потому что она была полна необыкновенных событий, и в то же время похожую на жизнь сотен других советских людей. Я слушал, потом стал записывать, и те сорок или пятьдесят страниц, которые тогда были записаны мною, легли в основу романа «Два капитана».

В этом весьма интересном признании автора особо хочется обратить внимание на замечание о том, что жизнь человека, послужившего прототипом Сани Григорьева, была полна необыкновенных событий и в то же время похожа на жизнь сотен других советских людей.

Да, как бы ни казалась необычной жизнь Сани Григорьева, в основном и глазном она такая же, как и у сотен других советских людей. Саня живет теми же событиями, которыми жили люди его поколения; его характер формируется в ходе этих событий точно так же, как в ходе их формировались и характеры его сверстников. На его долю выпало быть участником многих наиболее значительных исторических событий минувших десятилетий. Тут ему, может быть, повезло больше, чем- некоторым его сверстникам, — не всем довелось биться за свободу испанского народа, не все покоряли суровую Арктику. Но Саня Григорьев по праву занял свое, а не чужое место и среди отважных борцов против фашизма в Испании, ибо с детских лет он ощутил жаркую ненависть ко всякой несправедливости, подлости и нечисти, и среди героических советских полярников он очутился потому, что всю свою жизнь решил посвятить розыскам остатков экспедиции капитана Татаринова и восстановлению правды, так вероломно попранной отъявленным негодяем. Примечательна эта черта в характере героя романа — в общих делах у него всегда есть личный интерес, ибо общее и личное для него, как и для всякого сознательного строителя коммунизма, неразрывны. Сочетание личных интересов с общественными, а очень часто и подчинение личных интересов общественным для Сани Григорьева отнюдь не означает ущемление его личной свободы, наоборот — для него это означает полную свободу, счастливую возможность для достижения поставленных перед собой высоких целей, для полного расцвета личных способностей.