Евгений Кораблев - Созерцатель скал

Майдер прекрасно знал лесную глушь и речонки, впадающие с севера в Байкал, и много ускорял путешествие. За доброе дело, совершенное путниками, они были вознаграждены.

Только Попрядухина раздражала религиозность бурята.

Он не пропускал ни одного «священного» предмета. Видя такое место, бурят приходил в молитвенное настроение и начинал без конца бормотать свое: «Ом-ма-ни-бад-ме-хом!»

– Залопотал, индюк! – сердился Попрядухин. – Теперь опять, покуда не кончит, никакого толку от него не добьешься! Эй, тала, будет! Кш! Кш! – махал он на бурята руками.

Ребята хохотали, а Майдер невозмутимо смотрел на старика, продолжая свое бормотание.

– Удивительно, сколько времени у него уходит на все это! – воскликнул Тошка.

– Да еще три обета, – улыбнулся профессор.

Однажды жарким днем, когда несносно палило солнце, бурят – неожиданно остановился и начал разжигать костер.

– Чего это он? – удивился профессор. – Отабориться еще рано.

Попрядухин перекинулся несколькими словами с бурятом и безнадежно махнул рукой.

– Важное для него место в горах будет.

– Жертвоприношение?

– Да.

Место было в своем роде замечательное. Они находились в огромном диком ущелье, по дну его с глухим шумом неслась горная речка. Вдали стояли дикие снежные вершины. Берега состояли из причудливых известковых утесов, принимающих иногда самые странные формы. Они-то и были предметом поклонения.

Покуда они рассматривали утесы, он сварил чай, саламат [25]. Потом поставил зухале, привязав к ней клочок лошадиной гривы. Затем маслом брызнул вокруг нее. Поклонился три раза на восток, потом еще много раз во все стороны, бормоча: «Ом-ма-ни-бад-ме-хом!» Потом брызнул пять раз маслом на огонь. Повторив ту же церемонию с чаем, выпил остатки и тогда только направился к утесам.

А вблизи они действительно возбудили необыкновенный интерес. Это, оказывается, были утесы причудливых очертаний. Один из них весь покрыт древними загадочными знаками.

– Это ценнейшая находка! – воскликнул взволнованно профессор. – Это «писаницы» [26]. Возможно, еще и не известные нашим археологам.

Ребята с напряженным вниманием разглядывали случайно уцелевшую в глухих дебрях Байкала страницу неведомой исторической книги, написанную народом, исчезнувшим много эпох назад с лица земли. Кто был он? Что хотел сказать он своим потомкам, в века, этими таинственными знаками? Это волнение, возбуждаемое тайной далекого прошлого, вылилось у бурята в религиозные формы, у вузовцев – в напряженное старание ума понять загадку. Но среди них не было археолога, который бы мог пролить хоть какой-нибудь свет на эти надписи. На белой известковой кристаллической стене утеса красной краской были нарисованы фигуры формы миндалины, поставленной на острый конец. В верхней трети поперек их проходила горизонтальная черта. В середине каждой фигуры стояли точки.

– Удивительно, как долго могла сохраниться краска?

– Она очень глубоко проникла в известняк. Как установлено, такие краски на «писаницах» представляют собой соединение железной соли с каким-то жиром.

– А здесь еще! Смотрите!

– Да.

На другой скале надписи занимали большую площадь – метров шесть в длину и около четырех в ширину. Часть надписей изгрызло время и смыли бури. Это были фигуры величиной до пятидесяти сантиметров: изображения людей, из которых часть стреляла из лука в животных, птиц, похожих на лебедей, оленей.

Тошка нашел нерп.

– А вон лошади!

– Собака!

– Медведь!

– Всего тридцать людей, часть всадников, – подсчитал Аполлошка, – семнадцать животных, рогатый скот, двенадцать птиц.

Тошка тщательно срисовал надписи в тетрадь, а профессор определил точно географическое положение места, где расположена скала.

– Смотрите, у шести людей почему-то маленькие рожки.

– Не шаманы ли это?

– Вероятно, это означает власть. Какие-нибудь вожди. А самая картина изображает какое-нибудь важное историческое событие в жизни племени.

– Свезем рисунок в Иркутск. Пусть наши археологи разгадывают загадку.

– На скалах священного моря есть изображения, сделанные не только рукой человека, но и рукой бурхана (бога), – сообщил бурят. – Притом они сделаны не только в древние времена, но даже сейчас появляются вновь.

– Как сейчас?

– Если посидеть час-другой, понаблюдать за скалой, то появятся на утесах новые изображения, которых до того не было и которые уже при вас начертила божественная рука бурхана. Такие изображения называются зурак.

Это сообщение всех заинтересовало. Майдера попросили, чтобы он показал такие изображения, как только встретит.

Через несколько дней пути Майдер начал делать приготовления к жертвоприношению.

– Зурак, – кратко сказал он Попрядухину.

Путешественники, сгорая от любопытства, всматривались в ближайшие скалы, но на них ничего не было видно.

Бурят на этот раз делал особую церемонию.

Разводя костер, он бросал в него пучки богородской травы и, поднимая ноги над костром, дымом окуривал их, произнося молитвы.

Профессор предположил, что он совершает обряд очищения, прежде чем приблизиться к божеству, которое занимается художественной росписью диких скал.

Потом бурят взял у путешественников водки, налил ее в маленькую деревянную чашку, подошел к утесу, брызнул ею три раза на гранит, попросил несколько монет и, шепча молитву, положил их на камень утеса.

К своему изумлению, ребята увидали, что там уже лежит мелочи рубля на три-четыре.

После этого бурят знаком пригласил их за собой.

Сделав несколько шагов по утесу, они заметили тропинку в скалах.

Поднявшись по ней, путешественники увидели на высоте более двадцати метров над водой скалу, покрытую рисунками.

– Зурак, – тихо, с почтением произнес бурят.

Путешественники с любопытством всматривались в фигуры. Это были какие-то странные изображения, настолько неотчетливые, что фантазия могла видеть в них все, что хотела.

И чем дольше всматривались в них зрители, тем больше им казалось фигур. Они, действительно, точно прибавлялись, увеличиваясь числом.

Конечно, это объяснялось тем, что множество неотчетливых фигур сразу трудно было все рассмотреть. А, приглядываясь, рассматривали постепенно все новые начертания.

– Во многих ли местах есть такие изображения?

– В бухте Ая, – ответил бурят, – и еще в нескольких местах на Байкале.

Булыгин обследовал на северном берегу несколько лагун, называемых здесь «сорами», и, закончив намеченную работу, с богатой добычей повернул к Верхнеангарску.

Мысль его была теперь занята не столько обработкой коллекций, сколько поездкой в зимовье.