Евгений Кораблев - Созерцатель скал

Оба вузовца не первый раз совершали краеведческое путешествие. Ребята были закаленные. Медик Федька – толстый парень, немного с ленцой и хитрецой – отличался больше благоразумием, чем храбростью. Тошка – зоолог, коренастый, со смелым взглядом серых глаз – был не столько охотник, сколько исследователь, давно мечтавший о таинственном Байкале.

Что касается старика с длинными усами, то, как видно, он – бывалый сибирский житель. Степан Антипыч Попрядухин жил обычно в Баргузине, в своем маленьком домике, промышляя охотой за белками и мечтая завести питомник пушных зверей, чего за отсутствием средств все никак не мог осуществить. Это был человек маленького роста с железными мускулами и с привычкой в минуты волнения закладывать усы за уши и приводить к месту и не к месту изречения охотского исправника.

Мальчик Аполлошка Лушников принадлежал к тем людям, которые не ищут приключений, но приключения сами гонятся за ними. Нарочно не выдумать того пути, который привел его на Байкал. В двенадцать лет он кругломорд, веснушчат, как пестрое яйцо лесной птицы, нос луковкой, из-за широких скул чуть видны щелки веселых голубых глазок. От греческого бога красоты и солнца, имя которого он носил, ему досталась только шапка золотых кудрей. Он нескладен, но коренаст и, при короткой шее, плечист. Налиток, что называется – «о камень бей, не расшибешь». Из тех, про которых говорят, что «от них мороз отскакивает».

Родом он уралец. В крепостное время начальство на Урале трепетало перед разбойником Варфоломеем Лушниковым. Сын его Феофилакт – богатырь, среди прочих заводских возвышавшийся, как сенбернар среди дворняжек, – был нрава тихого и лучший сапожник в округе. Таким же богатырем рос и его мальчишка Аполлошка Не боек, не задорен, но горяч и тяжел на руку. Соседние ребята ходили все точно меченые: у кого синячище такой, что глядеть страшно, у кого нос на боку, трех зубов нет, у кого рука на перевязи. «Да чо же эко-то! – охали старухи. – Видать, от худова корню! Чисто Варфоломей-разбойник! Счувай ты его, прокляненного!

Напринимаешься ты горя с этим парнем!» – предсказывали они отцу.

Надоели сапожнику жалобы. Сшил он парню выростковые сапоги, семимильные, с ремешками, завязывавшимися чуть не около Аполлошкиных ушей, и отвел в заводскую контору.

– Старайся, – наставлял он сына. – Станешь «приказеей». Будешь сидеть на стуле, по бумаге чирикать. Только и делов. Лучше, чем на огненной работе у домны.

Но в первый же день вышла в конторе оказия, не слыханная в летописях заводского управления.

Потерялся у Аполлошки пакет с полугодовым срочным отчетом.

– Рассыльного! – прогундосил бухгалтер.

Замерла контора. Знают, быть буре. Бухгалтер служил еще в старое время у прежних владельцев-графов, старик – кипяток.

Привели Аполлошку. Не робкий был, а оробел. Уставился на свои семимильные – и как пень.

– У, разбойничья морда! – налетел на него бухгалтер. – Ишь сбычился! В глаза не смотрит... Его не рассыльным, а нож в руки да на большую дорогу. Где пакет?

Аполлошка – будто не с ним говорят. Ремешки колупает.

– Скажите, товарищ, – мягко обратился к нему делопроизводитель, – куда вы отнесли пакет?

– Отвечай нам, товарищ, – ехидно гундосил бухгалтер. – Куда пакет утоварищил?

Сопение...

– Я тебя спрашиваю, олух царя небесного?

– Нешто я знаю, – чуть слышно наконец прошипел парень.

– А кто ж знает! – передразнил его старик. – Стол этот или кресло, по-твоему, знают, дубина?

В конторе фыркнули.

– Ну?!

– Не запряг еще, чо нукашь? – неожиданно огрызнулся обиженный Аполлошка.

Придушенный смех пронесся по столам.

– Ого! – подскочил старик. – Крупненько поговариваешь. Подыми-ка морду, авось не отвалится. Глянь на меня!

– А каки на тебе узоры?

Тут чаша терпения бухгалтера переполнилась. Забывши про советские порядки, запустил он по старинке свои «гребли» в светлые кудри.

– Я тебе разведу узоры! Я тебя научу со старшими разговаривать! – Сгреб Аполлошку, только «семимильные» по полу загремели. – Где пакет? Где пакет? Где пакет? Где пакет?

Аполлошка ужом вьется, и вверх башкой и вниз – никак.

Из завкома прибежали: «Что вы делаете?»

А бухгалтер себя не помнит, вертит.

– Я тебя выучу! Ты у меня на копытцах пойдешь!

Аполлошка ополоумел. В голове все встряслось. «Оторвет башку, открутит напрочь, ей-бо!» Не помнит, как сцапал, что попало (оказалось, банка с зелеными, копировальными чернилами), – и бац!

Контора аж ахнула, а затем точно вымерла. Тишина.

И пальцы разжались. Бухгалтер упал в кресло.

Аполлошка глянул, самому страшно. Сидит бухгалтер в кресле. Усы зеленые и борода зеленая. Верно, в харю угодил. По пиджаку зеленые реки...

В окно да в сад! Аполлошка перескочил палисадник и в горы. Как волк, как дед Варфоломей.

До вечера сидел в неприступных камнях. «Папану теперь на глаза не показывайся», – резонно рассудил он. Ночью с отчаяния забрался в проходивший грузовой поезд. И поезд увез его неведомо куда. Наутро проснулся, вылез в Свердловске. Город большой, беспризорных целый табун. Решил тут и остаться. «Прощай, папан и маманя!» – махнул грязной рукой, утирая слезы. Так какой-то дурацкий пакет направил человеческую судьбу.

Поступил Аполлошка сначала к сапожнику, дело знакомое, но скоро не понравилось, бросил. Продавал газеты, воровал яблоки у торговок, носил пассажирам багаж. Стал бы беспризорным, но неожиданный случай опять направил его по другому, еще худшему пути. Однажды полуголодный, как всегда, он тащил к вокзалу чемодан двум иностранцам. Удивившись силе двенадцатилетнего мальчика, они щедро дали на чай и спросили, откуда он, где родители. Аполлошка струсил, соврал, что круглый сирота.

Иностранцы что-то оживились, заговорили по-своему, потом предложили взять его с собой в качестве слуги. Через день Аполлошка, остриженный, вымытый, в курточке со светлыми пуговицами, катил в купе международного вагона с двумя англичанами, не понимая, за коим чертом он им нужен.

Житье важнецкое! Купе шикарного вагона – не то, что грузовой поезд. Такой дорогой куртки, как на нем, никто в их заводе не носил. Кормят и поят, выбирай, что хочешь. Только ни на одной станции не выпускают и заказали строго-настрого, чтобы не рассказывал никому, кто он и где наняли. Странно еще, что почти на каждой большой станции, чаще ночью, приходили к ним в купе гости, запирались, говорили что-то по-своему и передавали какие-то таинственные свертки. Разговор был все время о деньгах и расчетах. Однажды зашел русский гость. Аполлошка лежал на верхней полке и, притворясь спящим, навострил уши. Из того, что услыхал, понял, что это тайные скупщики платины, а то и просто воровская шайка, живут их главные во Владивостоке. Гость проехал несколько перегонов. Он рассказывал, что «место пришлось переменить». И «багаж перевезен в пещеры...»