Владимир Рыбин - Приключения 1975

— Что-нибудь придумаем, — сказал я.

Я хотел было рассказать ей о том, как полчаса назад убили парня, но решил, что она будет уже в который раз упрекать меня в легкомыслии. Женщины так устроены, что, если с мужчиной случается несчастье, они считают, что в нем прежде всего виноват он сам. Может, поэтому я и не женился. Трудно даже представить, как бы я жил, будучи женатым.

— А что ты ему скажешь?

— Что женюсь на тебе. И у нас уже началось свадебное путешествие.

— Не валяй дурака. Я спрашиваю серьезно.

— Скажу, что есть дело. Кажется, что-то интересное.

Соединили довольно быстро, быстрее, чем я предполагал. В трубке вначале треснуло, потом раздался хриплый голос Павиана.

— Шеф, — сказал я, — как вы себя чувствуете?

— С каких это пор вы стали интересоваться моим самочувствием? Что там у вас, выкладывайте.

— Я задержусь на неделю.

— Что там?

— Объясню, когда приеду, — сказал я.

Павиан буркнул что-то, в трубке опять щелкнуло, разговор кончился. Я мог считать, что разрешение получено.

— Полдела сделано, — сказал я. — Прикажи, чтоб постелили. Спокойной ночи, Клер! Не знаю, что бы я делал, если бы не ты. Ты молодец!

Я пошел наверх в свою комнату, которую всегда мне отводили, когда я приезжал в этот дом.

А тетради все-таки стоили риска. Это стало ясно после первых же страниц — кое-что, правда, я перефразирую, домысливаю, некоторые имена сознательно опускаю. У меня для этого есть основания плюс неточности, которые бывают при всяком переводе, тем более с такого текста, который попался мне, — сплошная головоломка. Конечно, мой перевод дневника, тем более те места, которые я восстанавливаю по памяти, стилизован, но я думаю, читатель от этого не будет в обиде…

…Я засел за тетради. Из-за них убили человека?

Я читал первую тетрадь.

Т е т р а д ь

«…Два дня не работаем. Наш сброд перепился… Так хочется увидеть Балерину… Но почему-то около столовой появились охранники во главе с Комацу. Проклятый японец! Он требует, чтобы его величали Комацу-сан, не хватало еще прибавлять к его имени «сейсан», я с удовольствием прибавил бы — «бака». [12] Бака — дурак (японск.). Комацу-бака. Охранники не разговаривают. Хотя бы теперь нас не охраняли как пленных! Мы сами согласились сюда ехать. Работу сделали. Давай гони доллары на бочку, и гуд бай.

Вообще-то я ловкач. Сейчас, вспоминая, как обвел джи-ай, [13] Джи-ай — прозвище американских солдат. смеюсь до икоты. Нашли дурака! Правда, когда проглотишь горячее, забываешь, как было горячо. Кто-то погорел… Говорят, какой-то журналист из Гонконга тиснул статью о медикаментах. В Шолоне все воровали. И в Сайгоне тоже. Янки тащили все, что под руку попадет. Гнилушка Тхе был лишь подставным лицом. Откуда у него могут быть медикаменты? Американский полковник ему продавал. Целый пароход растащили, а на мне захотели поехать охотиться на тигров. Пройдоха Ке не такой дурак, как они думали. Пройдоха Ке смылся. Что я заработал на медикаментах? Ничего. Все матери отдавал, да старший брат требовал денег. Он «сидит на игле». Ему морфия нужно все больше и больше. Он сумасшедшим становится, если с утра не «ширнется». Убить может. Это американцы его приучили «ширяться». Вначале он курил марихуану. Потом она на него перестала действовать. На героин у него денег нет… Какой только дрянью он не кололся! Страшно смотреть было, когда его ломало. Ненавижу наркоманов!

Американец и Гнилушка Тхе выкрутились. Меня хотели засудить. А теперь ищите птицу… Пройдоха Ке улетел туда, где отцветает заря и расцветает лотос.

Теперь через три дня я буду на материке. Надо проститься с Толстым Хуаном. Он у нас повар. Тоже ворюга.

И все-таки обидно до слез, что охранники щелкают затворами, как совы клювами. Утром и вечером рассаживаются за запретной чертой и в карты режутся, а ты не смей к черте подойти. Куда отсюда убежишь? Кругом море. Правда, на юге и на востоке темнеет земля. Может, и там острова? На карте здесь островов тьма, мы даже не знаем, на каком из них находимся. Запрятались, как змеи в камни, в десяти метрах от берега не найдешь входа в бухту. Кругом джунгли. Отсюда бежать некуда. А у катеров тоже охрана.

Я пришел в гараж, простился с самосвалом. Сколько я на нем земли вывез! Джунгли, как тигр — голыми руками клочка земли не вырвешь. Они дикие и непобедимые, джунгли. Они вызывают уважение. Их здесь называют по-малайски — римба. Мы проложили дорогу, забетонировали ее. Но вскоре через бетон пробились побеги бамбука…

…Почему я стал писать дневник? Потому что мне попалась красная тетрадь, изготовленная где-то на Тайване. На каждой странице тетради стоит иероглиф жи — дня, юэ — месяца и нянь — года. Это дневник. На первой странице портрет тощего Чан Кай-ши в генеральском, или кто он там — фельдмаршал? А, вспомнил, генералиссимус, так вот, в мундире генералиссимуса. Красуется как попугай! И чего вырядился? Я пишу дневник и потому, что мне скучно. Третий день ничего не делаем, пора сматываться. Мне что-то не нравится затишье. От таких, как Комацу-бака, всего можно ожидать. Я видел, как они сбросили со скалы Маленького Малайца — не того, что сейчас дрыхнет в бараке на нарах, накурился «дури» и дрыхнет, А другого. И что хорошего в наркотиках? Откровенно говоря, я никогда не пробовал даже марихуаны. У нас на улице многие мальчишки и девчонки курят. Правда, те, кто сочувствует партизанам, те не курят, курят те, кто связан с американцами.

Так вот, про моего брата… Он калека. Партизаны ему ногу оторвали: нет, его не привязывали к танку, как это делают янки с пленными, — он попал под минометный обстрел. Старший брат обслуживал американские турбинные многоцелевые вертолеты «Белл Н-1». Сильная машина! Еще есть «ганшипс» — «пушечные корабли», бронированные вертолеты «боинг-вертол». Они начинены боеприпасами, как креветка икрой. Восемь пулеметов или автоматических пушек, управляемые ракеты-минометы… У этих машин задача — кружить над джунглями и стрелять по всему, что движется. Представляю, как по тебе шарахнет из шестиствольного электрического пулемета! Он выпускает в минуту шесть тысяч пуль, я сам читал в рекламном проспекте. Я видел однажды, как бьет электрический пулемет. Он сжирает около двух киловатт, что-то вроде трех лошадиных сил. Когда красные захватили американское посольство в Сайгоне, контрразведка арестовала жителей ближайших кварталов. Я случайно попал в облаву — шел за товаром к Гнилушке Тхе. У нас в городе привыкли к выстрелам, ночью лучше не выходи — патрульные с перепугу перестреляют. Офицер узнал меня (они вместе с братом служили где-то) и отпустил. Да я бы и сам выкрутился — Гнилушка Тхе выручил бы… Или откупился бы, нашел бы выход — не раз попадал в облавы. Самое страшное — попасть в облаву в джунглях. Тогда все — считай, ушел к предкам; еще повезет, если сразу пристрелят, а то назовут партизаном и будут пытать. Старший брат рассказывал, как пытают партизан или тех, кого подозревают в связи с партизанами. Даже со скотиной такого не делают! И вот, когда я пробирался домой, я видел, как палят из шестиствольного пулемета. Выстрелов не слышно, вроде турбина ревет.