Владимир Рыбин - Приключения 1975

Грустно было сжигать листки. Это горела не бумага, а жизни миллионов Пройдох, Маленьких Малайцев, китайцев Мын, Толстых Хуанов. Остался последний тусклый экземпляр перевода. Я свернул его трубкой.

— Как дела? — донесся голос Боба. — Справился?

— Заканчиваю.

— Правильно сделал. Чем меньше несешь, тем легче идти.

— Надо убираться отсюда побыстрее.

— Как ты это себе представляешь?

— Отсюда один выход, — сказал я. — Морем. Купим билеты на «трамвай» и утром будем в Гонконге. Там решим, что делать с материалом. Я надеюсь на тебя.

— Найду применение, — пообещал Боб. — Но в порту нас перехватят. И в море могут перехватить. У тебя есть второй паспорт?

— Никогда не было. Я не аферист.

— Вместе нам не стоит ехать, — размышлял Боб. — С пленкой поеду я. И с первым же рейсом. На меня не объявлена свободная охота, я в стороне и проскочу. Потом поедешь ты…

— Фотокопиям без оригинала цена два пиастра, — возразил я. — Я их привезу с собой. Дневник я оставил целым.

— Это может стоить тебе очень дорого.

— Знаю. Визит господина Фу — предупреждение. Только странно, что он приходил сам.

Мы замолчали.

И все-таки я еще не представлял подлинную цену дневников. Цена взвинчивалась, как на аукционе. И первый удар молотка мы услышали буквально через несколько секунд.

— Руки вверх! — раздался голос с хрипотцой. По тону чувствовалось, что не шутят.

— К стене! — следовали команды. — Опереться руками о стену, ноги шире! Не оборачиваться! Стреляю без предупреждения.

Мы «охотно» подчинились и встали у стены, как будто всю жизнь прожили с поднятыми руками.

— Длинный, пошарь за пазухой… — раздался тихий спокойный голос. Потные руки профессионально заскользили вдоль моего тела…

Мозг лихорадочно работал. Кто это свалился, как кошка на голову? Конечно, люди господина Фу. У него был телохранитель по кличке «Длинный». Господин Фу не поверил моей игре? Или заподозрил неискренность? Он был не в себе, услышав, что Пройдоху Ке вывела на меня его собственная дочь. Он потерял голову? И вот пришли его люди… Неужели он знает, что у меня дневники? Когда он был здесь, он не был в этом уверен. Может, ему поступил новый сигнал?.. От кого? От полиции? Но полиция не в курсе дела.

— Повернитесь! — последовала команда. — Опустить руки.

В комнате оказалось трое «гостей». Первым стоял Длинный. Это он шарил по карманам, выискивая оружие. Напрасно старался.

— Присаживайтесь, господа! — последовало предложение на английском языке с легким японским «прононсом».

Я сел. Боб, расправив усы, ни на кого не глядя, тоже сел, закинув ногу на ногу. Вид его был воинственным и нагловатым.

Конечно, Сом тоже явился сюда во всем блеске — в соломенной шляпе, рубашке навыпуск цвета хаки, с узкими погончиками, в тщательно отутюженных шерстяных брюках и с неизменными темными очками на носу. Я его сразу узнал по описаниям Ке. Он был пижон, телохранитель господина Фу, антиквара, преподавателя каллиграфии Гонконгского китайского университета, торговца наркотиками, контрабандиста, в общем, дельца, которых тысячи от Цейлона до Филиппин и даже до Сан-Франциско и Гаити. Сила пиявок, подобных господину Фу, в их тайных родовых связях. У них существуют кланы с широкой разветвленной сетью деловых отношений. Конечно, миллионы китайцев, хотя бы в том же Сингапуре или Гонконге, влачат ничтожную жизнь, немногим из эмигрантов удалось выбиться в люди, и именно поэтому «выбившиеся в люди» необычайно живучи, цепки, изворотливы и безжалостны. Кули, китаец с набережной чужого порта, двенадцать часов таскавший на спине корзину с рисом, вечером съедал в лучшем случае миску жидкой каши, приправленной вялыми овощами. Кули работал на земляка, главу клана, которого считал благодетелем — господин предоставил работу, пустил в ночлежку, дал ссуду, когда заболел ребенок. К своему господину обращается китаец и в моменты взрыва национальной резни, часто возникающей то в одном, то в другом уголке Тихоокеанского бассейна, куда континент выплеснул миллионы Ли, Ванов, Чжанов, Фу… За ними, как за Великой стеной, упрятались ростовщики, перекупщики, банкиры, контрабандисты, чьи фамилии были тоже Ли, Ван, Чжан… Последнее время, после резни в Индонезии, «люди» стали перестраивать структуру кланов и, главное, менять методы «работы», американизировав тактику и организацию.

Японец сидел на циновке, сняв по древнему обычаю обувь у порога, подложив под себя аккуратно ноги, положив руки на колени, точно собираясь молиться духам предков.

— Здравствуйте, господа, — улыбнулся японец. — Очень рад с вами познакомиться. Я, надеюсь, не ошибся? Вы господин Кинг? — он сделал легкий поклон в мою сторону. Я не ответил. — А вы кто такой?

— Чего нужно? — зло спросил Боб. — Если пришли грабить, то ошиблись адресом. Как бы я тебя сам не ограбил.

— О, значит, вы тоже журналист, — сделал поклон в сторону Боба главарь налетчиков. — Очень хорошо! Будем проводить пресс-конференцию. Только прошу не делать резких движений. Мои мальчики плохо обращаются с оружием, могут нажать с перепугу не на тот рычажок. И будет большая неприятность. И для вас, уважаемые господа, и для меня. Я отнюдь не хочу портить отношения с заморскими… друзьями.

— Кончай дергать за ногу, — не выдержал Боб. — Зря тратишь время. Если вы снимете мои часы, вам на троих мало достанется. Сматывайтесь, и я сделаю вид, что вас не заметил. Убери! — он привстал и оттолкнул ствол пистолета, который направил на него Длинный. — И будем считать, что мы незнакомы. Обещаю не сообщать о визите в полицию. Горе-грабители! И это потомок богини Амотерасу Омиками! Связались с подобной шушерой!

— Заткнись! — привстал Сом. Он не любил неуважительного к себе отношения…

Боб не обратил внимания на его реплику. Мой друг не теряется ни при каких обстоятельствах. Моментально нащупывает главную нить — подонки, разумеется, не тронут нас пальцем, пока им не даст команду главный. Ну а если он даст команду… Не имеет никакого значения, в какой момент гангстеры придут в ярость, на несколько минут раньше или позже… Если они будут бить, они ошалеют от запаха крови и возможности мучить безнаказанно чужую плоть.

Японец закрыл глаза: лицо его было печальным. Ох, эти самураи! Обожают мистику. Все у них идет по ритуалу… Даже когда варили китайцев живьем в котлах, они делали это с серьезным лицом. Но почему у господина Фу оказался в телохранителях японец? Ке ничего не писал про это… Кто этот японец?

— Кио ку мицу! — произнес, как молитву, главарь налетчиков.

У меня по спине побежали мурашки… «Кио ку мицу» — гриф. Его ставили во время прошлой войны на документах «Совершенно секретно, при прочтении сжечь». И вдруг я догадался, кто сидел на циновке передо мной. Это же Комацу-сан, или Комацу-бака, как называл его Пройдоха Ке. Комацу… Бывший офицер божественного микадо. Военный преступник, сумевший избежать возмездия. Слуга мадам Вонг. А может, и не только мадам? Может, он связной кемпентай? [20] Японская военная контрразведка.