Андрей Ветер - Время крови

Маша кивнула и вновь обратила взор к юноше, которого Григорий и Копыто называли мягким человеком. Услышав столь удивительные речи, она смотрела на него уже совсем по-другому. Да, он был выразителен и трагичен, но при этом был и ужасен. Подумать только, что он имел постоянную физическую связь с отвратительным шаманом! Какая мерзость! Даже не всякая женщина решилась бы сойтись с тем лысым стариком, прикрытым шаманской шапочкой, какими бы колдовскими качествами он ни обладал… А уж мужчина… Нет, нет и ещё тысячу раз нет! Маша отказывалась верить в возможность таких связей… Однако не верить Ивану и Григорию она не могла.

– Скажите мне, – она смущённо подёргала Григория за рукав, – неужели это всё правда?

– Марья Андреевна, поверьте, что я намеренно подозвал Ивана, когда речь зашла об этом. Он не испытывает смущения, говоря о таких вещах, для него нет ничего странного и противоестественного в жизни. Он вырос среди таких причуд. А вот я…

– Что же вы? – Маша заглянула ему в глаза.

– Я тут давно, сударыня, это верно, однако, как я уже рассказывал, воспитывался я далеко от этих мест, поэтому имею привычку к другим нравам. Я не всё умею высказать прямо…

– То есть вас эта тема смущает? Я верно поняла? Смущает, как и меня? – В её голосе послышалось облегчение.

– Вы угадали, сударыня.

– Тогда скажите мне сейчас же, откуда вы родом, непременно скажите.

Григорий потёр ладонью шею, словно ему было душно, и отвёл глаза.

– В чём же дело, сударь?

– Я не люблю об этом… Но ежели вы настаиваете…

– Настаиваю, – Маша произнесла это слово строго, но улыбнулась, – хватит делать тайны. Да и не открою я никому.

– Я из Санкт-Петербурга, сударыня. Я там вырос, но решил покинуть свет… Вот как оно… Про то здесь никто ни сном ни духом… Я ехал два года, сам не ведая куда, и добрался наконец до края земли… Чего не умел, тому научился, но таким, как Копыто, так и не стал. Память, вишь ты, мешает, мысли идут по-другому…

– Память?

– Да, Марья Андреевна, память о прошлом.

– А Иван для вас пример? Неужели? И даже то, что он гораздо моложе…

– Моложе – это ерунда. Он тут свой, вот в чём суть. По крови свой, по духу, по всему. Его ничто не удивляет. А я до сих пор иногда слышу, как сердце ёкает от неожиданности, когда что-то примечу необычное… Для меня здесь много необычного. Да кто я тут? Шесть лет мну снег ногами, а мне уж тридцать три отмерило… Нет, я тут только гость, давний гость, но всё же гость.

– Стало быть, вы не казак, а просто одеты так?

– Казак или нет… Как говорится, попал в стаю – лай не лай, а хвостом виляй.

– Странно, – Маша задумалась, – очень странно… Вот вы из Петербурга, а я там никогда не была… Вы из Петербурга, вы ходили по столичным улицам, посещали балы, но бросили всё. А я только мечтала о том, как поглядеть столицу. И вот мы встретились с вами здесь. На краю света… Но в Петербурге, должно, разминулись бы, как вы полагаете? Непременно разминулись бы…

– Может, и так, сударыня. Может, просто не обратили бы внимания друг на друга. – Он посмотрел куда-то вдаль и будто бы увидел в ту секунду шикарные экипажи на Невском. – Да-с, та жизнь, слава Богу, далече. Ничего из того не осталось…

– А много ли было? Григорий внезапно посуровел и сделался почти старым.

– Всё было у меня, сударыня. Только не нужно про это… Я уж почти забыл… Здесь мне легко, легче, чем было там … Да и зачем вы у меня спрашиваете? Разве не приехали вы сами сюда, на край, как вы изволили сказать, света? Разве такая поездка для молодой совсем женщины не есть бегство от чего-то? Вас ведь тоже не устраивает то, чем полна тамошняя жизнь…

– Да, вы правы… Но я не хочу об этом… Я не чувствую, что я имею право… Здесь, конечно, всё иначе, но… Долго ли они будут переговорами заниматься? Пожалуй, я пойду пить чай. Не хочу больше смотреть на это…

Маша поднялась со стула и пошла сквозь толпу казаков.

В это время прозвучал чей-то голос, очень громко и возмущённо:

– Это как же понимать, ваше благородие? Как же так, господин комендант? Мы, стало, обязуемся уйти отсюда и уничтожить фортецию?

Капитан Никитин обернулся к говорившему и кивнул, удивлённо выпучив глаза:

– Именно так, сокол мой.

– Но я и кой-кто ещё не желаем уходить отсюда! – Казак выпятил грудь и слегка выставил вперёд одно плечо. – Мы люди вольные, не регулярные, почему ж мы подчиняться должны такому указу? Куда ж мы подеваемся, ежели вы у нас кров отберёте? Мы тут дома поставили не для того, чтобы бросать их по чьей-то указке, ваше благородие. Пусть кто на регулярной службе, тот и подчиняется…

– Мы, дружок, позже об этом посудачим. Теперь у нас в первую очередь разговор с депутацией чукотской. А мы, русские люди, уж как-нибудь договоримся меж собой. – Командир гарнизона успокоительно помахал рукой и повернулся было к Чукчам.

Позади него зашумели другие бородачи:

– Как же это мы всё сжигать будем? А мы и дома наши? Нет, Анисим Гаврилыч, так дело не пойдёт! Ты нам был заместо отца родного, так неужто теперь ради этих диких ты нас без крыши оставишь?

– Ребята, прекратите шум! – крикнул комендант, и глаза его сделались решительными, как во время боевых действий.

Тем временем Маша подошла к своему дому. Григорий проводил её до двери, но она вошла внутрь, не посмотрев на него и не произнеся больше ни слова.

Неожиданно возле Григория возник Тяжлов.

– О чём это ты и Ванька шептались с Марьей Андреевной? – нагло оскалился Тяжлов.

– А ты кто таков, Вадим Семёныч, чтобы я перед тобой ответ держал? Я тебе не холоп какой-нибудь, чтоб ты с меня требовал. Коли любопытствуешь, так у Марьи Андреевны и спроси.

– Ты не очень-то ерепенься, Гриша, – Тяжлов спрятал улыбку и хищно сощурил глаза, – может, ты и не холоп, но я неуважения к моей персоне не потерплю. Ежели что, так я тебя в бараний рог скручу.

– А ты, сударь, моего уважения не заслужил. – Григорий отвернулся и пошёл прочь.

– Стой, подлец! Как ты смеешь спину мне показывать, когда я говорю!

Тяжлов побледнел и бросился за казаком. Двумя прыжками он обогнал его и схватил за ворот.

– Сукин сын… – зашипел Тяжлов.

– Ты, господин подпоручик, оставь свои барские замашки. – Григорий сделал внезапный рывок и лбом стукнул офицера в переносицу. Тот отшатнулся, заметался взором и в следующий миг получил удар кулаком в челюсть. Раскинув руки, Тяжлов рухнул в лужу.

Никто не успел заметить, как всё произошло, но некоторые повернули головы на звук и увидели опрокинувшегося на землю офицера. Тот медленно поднялся, покрытый бурой грязью.

– Теперь, Гриша, я тебя убью, – прорычал он.

– Вот те на, Вадим Семёнович, – ответил спокойно казак, намереваясь уйти, – а я-то решил грешным делом, что урезонил тебя. Неужто вызывать меня станешь?