Андрей Ветер - Время крови

– А здесь что?

– Здесь , Марья Андреевна, совершенство. – Он широко повёл рукой, и пустил дым из трубки в серое небо. – Совершенство сокрыто в этой дикости, в этой беспощадности, в этой красоте. Уж я знаю… Здесь всё увязано друг с другом, все пожирают всех и на том держатся, не стесняясь, не оправдываясь и не прикрываясь словами о совести и государевой надобности. Здесь царят честность и сила. Я полагаюсь лишь на собственную силу. Если я слаб, то я проиграю в борьбе за жизнь, но у меня всегда есть шанс. А там , у вас, шансов нет, потому как там нет равных условий. Тот, кто рождается нищим, обречён на нищету; добыть себе денег для достойного существования он может только подлостью… Но можно ли после этого назвать его существование достойным? Да и что есть достойное существование, спрошу я вас? Возможность носить ордена на груди, спать на дюжине подушек, насыщаться от пуза и пить до беспамятства? Будь смирен и богобоязнен, уважай старших – разве не этому учат там ? Но найдёте ли вы такого человека, который соблюдает эти правила искренне, в сердце своём? Я там таких не встречал. Но здесь я вижу их во множестве… Нет, Марья Андреевна, я пришёл сюда и эту мою жизнь не променяю ни на какие богатства…

– Вам нравятся трудности?

– Мне нравится жизнь, Марья Андреевна, – сказал он с вызовом, – жизнь ради самой жизни, коей меня наградил Господь, а не ради вылизывания княжеских сапог и не ради государевой надобности.

– Но ведь ежели так рассуждать, – грустно улыбнулась Маша, и её лицо сделалось на несколько мгновений очень взрослым, – то получается, что вы отказываетесь принимать то, что вам дано свыше. Ежели Бог определил вам судьбу нищего, то зачем вы протестуете?

– Господь даёт нам возможность выбора, а не проторённую дорожку. В этом я твёрдо уверен, и я мой выбор сделал.

– А где вы жили раньше? – спросила Маша.

Григорий хотел сказать что-то, но в эту минуту к ним подошёл Алексей.

– Как вы тут, господа? Не застудились на таком ветру?

– Нет, Алёшенька, мы хорошо сидим под этими мехами и очень интересно беседуем. Ты не нальёшь ли мне чаю?

– Сию секунду… – Поручик нагнулся над котелком. – Пал Касьяныч, а куда подевался Михей? Что-то я не вижу его.

При этих словах все сидевшие у огня разом огляделись. Иван, услышав слова поручика, резко поднялся на ноги. Проводника не было.

– Куда ж он… – Купец пожал плечами. – Вот вам, Алексей Андреич, и слова мои про Чукоч. Помните, что я говорил? Нельзя им доверять, нет в них преданности.

– Да, братцы, – удивился Иван Копыто, подходя к ним, – ловко он ушёл. Я ничего не заметил. Точно птица упорхнул. – Следопыт обернулся к Ворону. – Оплошали мы с тобой, отец… Михей-то, верно, струхнул с нами оставаться, решил к своим податься.

– Что делать будем? – спросил Алексей.

– Спать. Вы с сестрой ложитесь спать. Да и вы, Касьяныч, сосните малость. Я подежурю с Григорием. – Иван положил длинное ружьё не плечо. – Затем я чуток посплю, а Ворон покараулит…

Марья Андреевна взяла поручика за рукав и прислонилась губами к его уху.

– Алёша, будь любезен…

– Что, душенька?

– Я отойду, как обычно, за оленей. А ты отвлеки тут всех… слишком уж теперь много мужчин стало.

– Машенька, милая моя, я так кляну себя, что не отговорил тебя от этой поездки. Тебе приходится терпеть все эти неудобства. Мне даже в голову не могло прийти, что ты будешь так нуждаться… Всё-таки я просто тупой солдафон!

– Братец, не терзай себя. Никто не виноват, кроме меня самой, что я забыла о всех сложностях… Ну, пойду.

– Ты уж прости меня, душенька, но я побуду поблизости от тебя, – запротестовал Алексей, – подержу пистолет в руке на всякий случай. Вишь, Михей-то наш сбежал, подлец. Кто знает, что задумал этот нехристь? Тут, как я понял, ни в чём нельзя быть уверенным.

Из сна Машу вырвал не то внутренний толчок, не то чей-то тихий, но настойчивый голос. Она открыла глаза и освободилась от укрывавшего голову одеяла. Человек, которого она увидела, был Чукча, очень старый Чукча. Кто он и откуда он взялся на их стоянке, девушка сказать не могла. Удивило её и то, что сидевший неподалёку Иван Копыто не обращал никакого внимания на старика.

Заметив, что девушка посмотрела на него, Чукча опустился на корточки и положил тощие руки, сильно высунувшиеся из потрёпанных рукавов кухлянки, на колени. Под коричневой кожей отчётливо выделялись вздутия вен. От его одежды – штанов и кухлянки – сильно пахло дымом. Старик смотрел очень спокойно, во взгляде его сквозило любопытство. Он улыбнулся, сощурившись, и узкие глаза его сделались совсем незаметными во множестве глубоких морщин.

– Ты хорошая, – проговорил он по-русски глухим голосом, – я рад увидеть тебя.

– Меня? – не поняла она и поднялась на локтях.

Иван Копыто встал и сделал несколько шагов, обернулся, посмотрел на Машу, но не обратил ни малейшего внимания на Чукчу, словно его не было.

– Я хотел посмотреть на тебя, – сказал старик.

– Зачем? – удивилась девушка и на всякий случай оглянулась, к ней ли были обращены слова незнакомца, не стоял ли рядом кто-нибудь ещё. – Кто ты?

– Скоро ты проснёшься и будешь смотреть на всё новыми глазами.

– Разве я сплю?

– Мы все спим до поры. – Старик вновь улыбнулся, теперь чуть шире прежнего, и Маша увидела его подгнившие зубы. – Я рад, что встретился с тобой. Ты должна принести мир на нашу землю…

Он протянул руку и положил её Маше на лоб. Она вздрогнула, ощутив шершавое прикосновение сухой морщинистой кожи, но не испугалась и не отодвинулась. Наоборот, она испытала внезапное тепло, потёкшее от её лба вниз по телу и заполнившее всё её существо. Вместе с теплом накатил сон.

Во сне Маша увидела отца, который неторопливо шагал по пыльной дороге, волоча за собой громадные птичьи крылья тёмно-коричневого цвета. Порой отец подпрыгивал, и тогда дорога сотрясалась, как подвесной мост. Затем появилась мать, на ней был кружевной чепец; она вдруг превратилась в полосатый шлагбаум, качнулась вверх и вниз, повернулась горизонтально, перегородила подвесную дорогу и уронила чепец в густую пыль. Сразу после этого появился Алексей. Он был похож на мальчика и браво маршировал по дороге, чеканя шаг. За ним шагали такие же мальчики, все наряженные в причудливые мундиры.

И вдруг всё исчезло, утонуло в вязкой черноте…

Утром Иван Копыто отрицательно покачал головой.

– Никого здесь не было и быть не могло, Марья Андреевна. Даже если бы я задремал, что просто невозможно…

– Вы не спали, сударь, вы бодрствовали. Я очень ясно видела это.