Андрей Ветер - Время крови

– Красавица, не меня ли разыскиваешь?

– Экая дикарка!

– Остановись, милая! Не на того жеребца села! Ты на меня погляди!

– Кружит – чисто ястреб!

Верещагин брился, хмуро глядясь в маленькое зеркальце, которое Никифор держал на уровне глаз. Услышав крики солдат, Василий обернулся. В наезднице он сразу узнал Арину. Сердце его радостно забилось. Забыв о намыленном подбородке, он побежал к ней навстречу.

– Ариша, ты что? Ты зачем сюда? – остановился он перед её конём, не зная, как себя вести.

– За тобой пришла. – В голосе девушки Верещагин услышал незнакомые ему интонации, какая-то угроза звучала в её тоне. Он даже не заметил, что Арина обратилась к нему на «ты», забыв прежнее «ваше благородие».

– Что ты говоришь? – Он продолжал улыбаться, но весёлость покинула его.

– Боюсь я чего-то. Душу выворачивает. – Она склонилась с седла и коснулась пальцами его усов. – Беду чую. За тобой я прискакала.

– Беду? – Верещагин невольно огляделся. Со всех сторон их обступили солдаты; многие пили чай из жестяных кружек, некоторые застёгивали штаны, иные делали неприличные жесты и корчили гримасы. Верещагин побледнел и сжал кулаки. – А ну, канальи, разойдись! Давно зубы вам не пересчитывали? Стройсь, сучьи дети! Через две минуты выправку проверю, скоты! Если что не по уставу – шкуру спущу! – Верещагин повернулся к Арине. Он буквально кипел от бешенства. Он зажмурился и потряс головой, но раздражение не покидало его. Однако стоило ему прислониться лбом к оголившемуся колену девушки, как вся злость его исчезла. – Что ты сделала со мной? Что ты сотворила, милая моя Ариша? Я сам не свой. Весь не похож на себя. Окружающий мир стал противен без тебя…

И тут Верещагин понял, что сказал самое главное для него в эту минуту. Ему была нужна Арина! Мир без неё потерял смысл!

– Я за тобой приехала, – повторила она.

Он болезненно оскалился и вяло махнул рукой.

– Да что ты… Куда я денусь? Я же солдат, подневольный человек, почти раб.

Послышалась команда на построение, и все, гремя винтовками, кинулись по своим местам. Верещагин схватил Арину за руку и поцеловал её.

– Прости меня, не могу разговаривать. Вот какая у меня жизнь. Прощай! Езжай к себе!

– Я буду рядом! – крикнула она, когда он, вытирая с лица мыльную пену, побежал в строй.

Солдаты пронзительно засвистели на Арину, заулюлюкали, кое-кто потряс над головой винтовкой.

– Господин поручик! – Подскакавший на лошади ротный командир рявкнул на Верещагина, как рассвирепевший пёс. – Что вы тут за чёртов балаган устраиваете, вашу в душу мать! – И тут же замахнулся кулаком на солдат. – А ну прекратить зубоскальство, голодранцы обосранные! Ша-агом а-а-арш!

Весь день Арина ехала позади полка, иногда подгоняя своего чёрного коня и двигаясь вровень с батальоном Верещагина, иногда отставая. Несмотря на приказы офицеров, солдаты не переставали пялиться на очаровательную наездницу. Она сидела в седле свободно, правила скакуном без усилия. Её юбка поднялась выше колен, оголив крепкие ноги. Чёрные волосы растрепались по ветру. Изредка к девушке подъезжал кто-нибудь из ротных командиров, что-то грозно выговаривал ей, некоторые даже замахивались на неё. Однако все быстро отъезжали, не только не добившись того, чтобы она прекратила преследовать полк, но будто пристыженные и даже подавленные чем-то, хотя Арина лишь молча смотрела им в глаза. Так продолжалось до тех пор, пока батальоны не дошли поздно вечером до своих казарм.

– Ну теперь-то я уж отведу душу, господа офицеры! – выкрикнул прапорщик Крестовский. – Кто первый присоединяется к моему обществу, того угощаю шампанским! Василёк, а не кликнешь ли ты свою дикарку в нашу компанию?

Верещагин промолчал и стал проталкиваться сквозь толчею.

– Дайте кто-нибудь закурить, в конце-то концов! Господа, дайте же папиросу!

– Господа, прежде всего надобно помянуть поручика Игнатьева, – возразил кто-то.

– Верно, верно. Упокой Господь его душу.

Над фуражками расплылся табачный дым, ярко высветившись под фонарём.

– Господа офицеры, полковник Касымханов ждёт ротных и батальонных командиров у себя!

– Какого дьявола! Что там ещё стряслось? Неужто расслабиться не дадут после похода?

– Господа, из штаба армии пришла депеша. Германия объявила нам войну! Приказано никому не покидать расположение полка!

Наступила недолгая тишина, офицеры притихли, затем поднялся общий шум, за которым ничего невозможно было расслышать. Верещагин взволнованно обернулся. Между бараками, метрах в трёхстах от стоявших офицеров, он увидел залитую лунным светом конную фигуру Арины. Поручик быстрым шагом направился к ней.

– Верещагин, постой! Куда ты? – услышал он позади себя голос Крестовского.

– Николай, сделай милость, оставь меня.

– Да куда же ты? Э, да, я вижу, твоя кавалерист-девица тут как тут. В самое сердце полка изволила пожаловать. Ты, братец, хорошо, должно быть, её отъездил, раз она за тобой увязалась в такую даль.

– Послушай, Николай, – Верещагин резко остановился и повернулся к прапорщику, – не забывайся!

– Да что я такого сказал? Что с тобой? Или она малиновая барышня какая-нибудь? Василёк, я ведь просто спросил… Куда ты, чёрт тебя подери?

Верещагин быстрым шагом пошёл дальше, решив не продолжать разговор.

– Нет, ты погоди, погоди! Нам нельзя уходить. Ты же слышал, – не отставал от него Крестовский. – Что, собственно, ты нашёл в ней особенного? Ответь! Или мы не давние с тобой друзья? Ежели она так хороша, то одолжи мне её на ночь. Дай мне понять, что у неё за капкан такой между ног, которым она тебя намертво взяла…

Верещагин почувствовал, как кровь ударила ему в голову. Он без предупреждения развернулся и коротким тычком ударил прапорщика в нос. В темноте он не разглядел выражения лица Крестовского, но услышал громкий треск хряща и сдавленный вздох.

– Я, господин прапорщик, никому не позволю о ней в таком тоне… – сказал очень громко Верещагин. – Она меня на ноги поставила. И вообще… Этого никому не понять!

– Василёк, ты рехнулся, – донёсся из темноты тихий голос прапорщика. – Ты мне нос сломал… Из-за какой-то немытой сучки…

Обезумев от ненависти, Верещагин бросился на Крестовского и обеими руками вцепился прапорщику в лицо. Он снова ударил Крестовского – на этот раз лбом – в нос, но сделал это не очень удачно и стукнулся бровью. Вместе с мгновенной тупой болью из глаза его посыпались сверкающие пятна. Однако это не охладило Василия, он зажмурился и продолжал рвать лицо прапорщика, ничего не видя перед собой. Он чувствовал, как большие пальцы попали прапорщику в оскалившийся рот. Он запомнил, как палец правой руки с особым упорством давил на скользкую щёку Крестовского и в конце концов проткнул её. Сразу брызнула горячая кровь. Крестовский дико закричал, упираясь локтями в грудь навалившегося на него Василия и дрыгая ногами.