Константин Нефедьев - Могила Таме-Тунга

Другой человек был худощав, очень подвижен, с длинными мускулистыми ногами и великолепным атлетическим торсом, что наводило на мысль о спортивной натренированности этого человека. Удобно сшитый легкий костюм из «тропико» нисколько не стеснял движений и отлично подчеркивал стройность фигуры, а пробковый тропический шлем, с обернутой вокруг тульи антимоскитной сеткой, позволял думать, что это иностранный турист. Никакого оружия у него не было, если не считать тонкой трости.

Обезьяна перестала плакать так же внезапно, как и начала.

— Верная примета: будет сильный дождь, — сказал человек с волосатым лицом, усаживаясь на ствол поверженного дерева и вытягивая короткие, чуть кривые ноги.

«Иностранец» раскурил сигарету и тоже присел на толстую, отходящую от ствола ветвь на расстоянии достаточно близком, чтоб можно было разговаривать, и достаточно далеком, чтоб не быть захваченным врасплох, если собеседник вдруг вздумает пустить в ход мачете.

— Видно, у тебя здесь важные дела, Агурто, если ты решился покинуть свою берлогу и проехать, не жалея лошадиных копыт, почти три десятка лиг. — В голосе «иностранца» сквозила тонкая ирония. — Зачем ты пожелал меня видеть?

— Очень важные дела, Мартино. Но прежде скажи, не течет ли в твоих жилах несколько капель индейской крови?

Агурто из-под лохматых бровей посмотрел на Мартино и сразу же отвел свой взгляд: не любил он смотреть в эти странные глаза.

— Ты хотел видеть меня, чтобы только задать этот вопрос? Ах, нет! Тогда зачем же ты пожаловал? — спросил Мартино.

— Мне нужна та вещь…

— Значит, ты все еще веришь сказкам?

— Довольно расспросов, — пробурчал Агурто. — Я сказал, что мне нужна та вещь, и добьюсь своего.

— Ты ее не получишь, — спокойно возразил Мартино, пуская длинную струю табачного дыма и любуясь золотым ободком сигареты.

— А я хочу тебе напомнить, что еще не было на море рифов, а на суше — таких барьеров, которые бы я не одолел. Надеюсь, мое имя тебе известно?

— Еще бы, Железный Капитан, — Мартино произнес это прозвище с явной насмешкой.

— Да, я Железный Капитан, и — клянусь преисподней, в которой когда-нибудь наломаю чертям бока, — это имя произносят с оглядкой под многими широтами! — Агурто едва сдержался, чтобы не схватить собеседника за горло. Его властная натура не терпела неповиновения. Но, видимо, были какие-то обстоятельства, которые вынуждали Агурто сдерживаться, и он смягчил тон, но все же сердито спросил:

— Не угостишь ли табачком?

— Могу предложить сигарету.

Агурто раскрошил сигарету жесткими, как манильский трос, пальцами и набил табаком массивную деревянную трубку.

— Почему ты не хочешь вернуть то, что принадлежит мне по праву и что ты обманом выманил у меня? — проговорил он более миролюбивым голосом: табак всегда оказывал на него успокаивающее действие.

— Потому что ты не хочешь сказать, для чего тебе она понадобилась. Некрасиво так поступать со старыми приятелями. Догадываюсь, что ты затеял интересную игру и, хотя я не большой любитель до таких развлечений, на этот раз не прочь рискнуть…

— Сто болячек тебе в живот и паровой котел в глотку! Это мне уже нравится.

Порядочные парни всегда должны рисковать головой, если носят вместо юбки штаны.

— Вот с этого и нужно было начинать, Агурто. Я слушаю тебя!

Железный Капитан остановил на собеседнике пытливый взгляд. И, видимо, утвердившись на мысли, что нужно быть откровенным, проговорил уже более спокойно:

— Я надеюсь, ты еще не потерял той вещицы, с которой и началась эта история?

— Нет, не потерял, хотя ее давно следовало выбросить или сдать в какой-нибудь музей.

— Ты хитришь, Мартино, стараясь уверить меня, что все это сказки для детей. — Агурто недобро усмехнулся. — Но мы хорошо понимаем друг друга. Я расскажу тебе все. Жаль, тогда я еще не знал, как поступать с этой штукой, и отдал ее тебе…

Это была моя большая ошибка. Я отлично мог бы обойтись и без твоей помощи.

— Ну так в чем же дело? — иронически спросил Мартино.

— Теперь уж ничего не поделаешь. Мы связаны с тобой одной веревочкой. Скажи, Мартино, ты много бродяжил по лесам, тебе не попадался на дороге индеец по имени Чекаро-Маноко?

— Попадался. Я знаю его. Он известен как лучший проводник Верхней и Средней Амазонии, а также как горький пьяница и азартный картежник. Чекаро-Маноко в переводе означает: Сушитель Голов.

— Правильно! Он действительно считается большим знатоком по части приготовления сушеных человеческих голов, хотя его племя этой стряпней никогда не занималось.

— Ближе к делу, Агурто! — перебил его Мартино.

— Так вот, лет десять тому назад, а может, немногим больше, Сушитель исчез и пропадал несколько месяцев. Ходили слухи, будто бы он отправился в Перу на реку Мараньон, нанявшись проводником к каким-то португальским изыскателям. На самом же деле Сушитель в Перу не был. Он ходил с искателями кладов куда-то на плоскогорье Мату-Гросу или к верховьям Топажоса, но куда именно — неизвестно.

Знаю только, что вернулся он с деньгой и, видимо, немалой.

— Откуда тебе все это известно, Агурто?

— Рассказывали верные люди. Сушитель несколько месяцев подряд кутил в кафезино «Осьминог и мадонна». Бросал деньги почем зря, угощал всех чистым ромом, хвастался своим богатством. Потом его видели в Куритибо в компании картежников, где он вел азартную игру. Видимо, там он и продул свои капиталы, потому что, когда у него не оказалось денег, он проиграл одному моему дружку — тоже индейцу — прозрачную пластинку. Верней он не проиграл, а дал под залог и выкупить не смог: промотался. И вот недавно дружок, нуждавшийся в деньгах, продал пластинку мне. Я же сдуру отдал ее тебе, поверив в твою честность.

— Насчет честности лучше б ты уж не заикался, Агурто. А где вторая пластинка с футляром?

— К ней-то я и клоню разговор. Она осталась у Сушителя Голов. Совсем недавно он вновь вдруг появился в кафезино «Осьминог и мадонна» уже без денег, совершенно спившийся. Сушитель подсел к кутившим морячкам, начал хвастать, что он может стать самым богатым человеком в мире, что он знает, где хранится клад индейского вождя и тому подобную чушь.

— Ну, а дальше?

— Дальше началась драка, и кто-то в суматохе всадил Сушителю между ребер нож.

Его перенесли в тихую комнату, вызвали по его просьбе попа, он исповедался и передал попу пластинку с футляром и просил отнести ее в музей. Таким вот образом она и попала к ученому старику.

— Откуда же тебе известно, Агурто, что говорил Сушитель попу на исповеди?

— Попу пришлось познакомиться со мной. Видел бы ты, каким он стал разговорчивым, — усмехнулся Агурто. — Он-то и рассказал мне, что Сушитель с компанией искателей кладов были…