Юрий Гаврюченков - Сокровища Массандры

Дождавшись открытия торговли, Макс купил одноразовый станок и побрился в глухом проулке, соскребая щетину насухую. Вместо лосьона воспользовался ледяной водой из колонки. Заодно помылся и утолил жажду.

"Что я на тёлках зациклился, Казанова хренов? - пришло в голову аферисту. Очевидно, вода из колонки обладала волшебным действием. - Не срастается с ними, оставь карьеру многоженца, только два дня потерял. Вокруг полно непуганых идиотов, готовых пульнуть в меня миллионом-другим рублей, а я отираюсь по тернистым аллеям в поисках несбыточной мечты. Бабы до добра не доведут. Пора браться за дело всерьёз!"

Макс мог навариться на человеческой наивности, жадности или безрассудстве миллионом разных способов. Во всяком случае, этих способов, перефразируя того же О. Генри, у него было не меньше, чем рецептов приготовления картошки у белоруса. Ничуть не менее прибыльной особенностью человеческой психики были страхи. Людям свойственно всегда чего-то бояться: мышей, темноты, китайцев, увольнения с работы или ядерной войны. Страхи гнездятся в каждом, и поделать с этим ничего нельзя. Макс использовал их как дверь для ввода клиента в Страну Заблуждений.

Подгоняемый зовом требушины, Макс свернул в забегаловку, у входа в которую, несмотря на ранний час, притулился красный "Фольксваген гольф-кантри", по самую крышу забрызганный глиной. Скромный, но приличный внедорожник понимающего толк в технике фермера.

Воодушевлённый Макс ввалился в кафе и сразу заметил сельского предпринимателя, мужчину лет пятидесяти в костюме, понизу заляпанным приметной засохшей грязью. Кроме них, в зале больше никого не было. Мужчина разговаривал о чём-то с барменом, подставляя стопарь под новую порцию водки. "Терпила!" - прозвучал сигнал к бою в голове Макса.

Он выгреб из кармана жалкие тысячные купюры. Денег набралось аккурат на одну кружку пива. Макс взгромоздился на табурет возле стойки, бок о бок с лохом в испачканном костюме, который только сейчас заметил нового посетителя. Он пьяно и заторможенно пялился на Макса, а Макс в упор зырил на него, уже ничего не боясь и ни в чём не сомневаясь. Жертва была что надо!

Владимир Иванович Меньшиков считал себя настоящим коммунистом и всегда поступал так, как подсказывало бьющееся за партбилетом сердце. Когда Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Михаил Сергеевич Горбачёв объявил о перестройке, гласности и прочей интенсификации, Владимир Иванович работал на ответственном посту директора лесопилки. Производство бруса и вагонки было налажено Меньшиковым на пять баллов, если оценивать с точки зрения личного дохода, или на пять лет, если подойти к вопросу с точки зрения сотрудника ОБХСС. Поэтому, когда правительство стало поощрять частное предпринимательство, Владимир Иванович всем сердцем принял новый курс партии и влился в кооперативное движение. Технология получения обрезной доски была изучена давно и прочно, а умение разбираться в людях позволила набрать рабочих не сильно пьющих и почти не ворующих. За прогулы Владимир Иванович наказывал рублём, за воровство увольнял сразу и бескомпромиссно. Так подсказывала ему совесть коммуниста, и она не ошибалась. Совесть не подвела, когда наехали бандиты. Меньшиков договорился платить, а, когда между областными группировками едва наметились признаки войны, Владимир Иванович легко сменил крышу и не оплошал: набирающее силу движение ветеранов-афганцев буквально за полгода слило мелкоуголовных бройлеров в клоаку истории. Совесть не позволяла платить партийные взносы сомнительной клике новых коммунистов. После путча Владимир Иванович партбилет сохранил, но с КПРФ решил не связываться. Затем подули ветры новых экономических веяний, встреченные Меньшиковым с подзабытым комсомольским задором. Он приватизировал лесопилку и стал развивать производство с капиталистическим размахом. И тут пришёл "чёрный вторник"…

Владимир Иванович пил горькую. Сердце коммуниста болело за судьбу отечества, разворованного продажной бандой Эльцина-Березовского. О банде с таким названием он прочёл на заборе в Санкт-Петербурге и с тех пор называл виновников народных бед именно так. Хотелось отдать их всех под суд. Жалко было денег. Скачок курса доллара сильно ударил по карману Владимира Ивановича, убив оборотный капитал и приостановив деятельность контрагентов. Работа замерла. Оставалось только пить. Квасить на лесопилке Владимиру Ивановичу было заподло, совесть коммуниста не позволяла подавать рабочим дурной пример, поэтому он бухал в городе, перемещаясь из бара в бар сначала за рулём, потом на такси. По заведённому распорядку он пил два дня подряд, а на третий отлёживался, чтобы совсем не сорваться в штопор. Сегодня был первый день.

С бодуна Меньшиков слегка притормаживал, поэтому подсевшего бандита заметил не сразу, а только когда рядом с ним поставили пивную кружку.

В зеркале за бутылками бара Макс разглядел свою свежевыбритую морду, на которой бешенным огнём сверкали голодные глаза. Его запросто можно было принять за ярого приверженца какой-нибудь идеи или просто сумасшедшего, что в принципе одно и то же. В кожане, футболке, с короткой стрижкой он здорово смахивал на братка, и это делало внешность совсем пугающей.

- Твоя машина? - сначала надо было прощупать клиента, на характер, на скорость реакции.

- Моя.

"Пуганый лох!" - Макс понял, что терпила баран, совсем заколдырился в последнее время, а с таким за бакланку отвечать не придётся, если только бармен никуда не позвонит.

- Что, блядина, слиться от нас хотел?! - гаркнул он, брызнув слюной в лицо сельскому предпринимателю, отчего тот моргнул и вздрогнул. - Хрен на рыло, гад!

Хребет директора лесопилки ощутимо дал прогиб.

- Да какие проблемы?…

- Проблемы? Это у тебя, блядь, проблемы. Ты за свои косяки жопой отвечать будешь, если деньгами не хочешь. Становись, гребень, на четыре кости!

Владимира Ивановича затрясло. Похмельный опасюк, когда нервничаешь по любому поводу и без повода, наложился на алкогольную амнезию. Помнил он далеко не всё, что творил по пьяни. Неужели позавчера начудил такого, из-за чего за ним по всему району охотятся неизвестные бандиты? Похоже на то.

На лице Меньшикова отразилась сложная гамма чувств, которую Макс прочёл, как открытую книгу. Жулик возликовал, но виду не подал. Спешный темп импровизации не оставлял время на гедонистические переживания.

- Очко бережёшь, додик непроткнутый? Как вопросы закрывать будешь? Ты нам десятку задолжал.

- К-кр… - в глотке у Владимира Ивановича сдохла ворона. Он показал глазами бармену, что всё нормально, и справился с собой. - Какую десятку?

- Бакинских. Десять тысяч долларов. Не помнишь? - взвился Макс.