Александр Мартынов - Работа на лето

— Из домов всесокрытых,

из путей всешироких

должен я назвать норн

и призвать дисов встать рядом…

… УрдВердандиСкульд! — голос его стал глухим, шедшим ниоткуда и отовсюду. Никита нагнулся, поднял с сучьев предмет, который туда положил — это оказался кожаный мешочек. Раздёрнув его шнуровку, мальчишка замер, держа мешочек перед лицом в сложенных лодочкой руках. — УрдВердандиСкульд… — повторил он, с каждым словом доставая из мешочка какието предметы и выкладывая их на левое предплечье. Уронил мешочек и, подняв голову, прочёл:

— Один, открой мой глаз,

которым я смогу увидеть знаки

1. Названия мира богов и мира людей в мифологии германцев. Никита повторяет ритуал, практикуемый современными язычниками и употребляет многочисленные имена богов и богинь

и прочесть руны верно…

… ОдинВилиВё!

Пора мне с престола

Тула поведать

У источника Урд:

Смотрел я в молчанье,

Смотрел я в раздумье,

Слушал Высокого слово.

Говорили мне руны,

Давали советы

В доме Высокого.

Так я их слышал,

Так прочитал их…

Смотри, Клир, — он не поворачивался к Генке. — Вот руна твоего прошлого. Руна Турисаз. Она перевёрнута, Клир. Там темно. Ты сильный. Ты очень сильный. Но ты на распутье, и мир не понимает тебя, боится тебя и твоей силы, стремится тебя уничтожить. И сам ты не очень понимаешь, чего хочешь и где твой путь. Неясно, чем окончится эта схватка, но перед тобой выбор. И ещё — любовь. Первый раз любовь… Вот руна твоего настоящего. Руна Райдо. Она лежит правильно. Ты в трудном пути, ты растёшь и мучаешься, ты должен прислушаться к мудрым советам. И силы твои растут. Но ты должен сражаться лишь за доброе дело, Клир, сражаться за справедливость. Она пришла к тебе. Девушка… Вот руна твоего будущего. Руна Дагаз. Это день. При свете дня всё ясно. Это — надежда и счастье, это пробуждение и истинное виденье вещей, это свет там, где не ожидаешь его найти. И, может быть, это гибель — но гибель за идеалы, стоящие жизни… Так будет, если ты не свернёшь с дороги, Клир…

… Оглашены

Виденья Высокого

В доме Высокого! — громко сказал Никита и, тяжело дыша, сел прямо на траву. Всё его тело блестело от пота, глаза блуждали. Генка вздохнул — и понял, что всё предыдущее время боялся глубоко дышать. Но теперь Никита выглядел просто замученным тринадцатилетним мальчишкой — ТО, что стояло за ним, ушло в ночь, из которой выступило на его призыв.

— Что это было? — спросил Генка, не решаясь двигаться. — Никит…

— Блин, как плохоооо… — простонал мальчишка. — Ну каждый раз так… мне Резко говорил, что у меня ещё годы не вышли, мне нельзя…

— Так на кой же ты!.. — перепугался Генка и, подскочив к младшему, начал помогать ему одеваться. Никита не сопротивлялся, но улыбнулся:

— Я хотел… для тебя. Ты нас хорошо учишь…

— Молчи, пенёк! — прошипел Генка, поднимая его на ноги. — Пошли ляжешь, пошли, пошли…

Он уложил Никиту, дал попить из фляжки и тот мгновенно уснул.

Генка хотел вернуться к почти прогоревшему костру, но возле углей ему почудились какието тени, мохнатые клубки зашмыгали по двору — от этой ереси волосы вставали дыбом, и Генка в обнимку с винтовкой зарылся в сено, стараясь не прислушиваться к звукам снаружи и надеясь, что сразу уснёт. Но это не получалось. Тогда он стал думать о прочтении рун. что-то Никита мог знать, но не всё — это вопервых. И потом — чтобы так сыграть, надо быть вторым… кто там лучший в мире артист? А волчий вой? А то, что Генка видел?

С этими мыслями он всётаки уснул и наутро не мог понять, то ли видел во сне, то ли правда, проснувшись на секунду — что около россыпи костровых углей водят хоровод какието непонятные существа, напевающие "Кострёму"…

… Утро было туманным и сырым — одно из тех летних, в которые прямо не верится, что через какой-то час наступит жаркий и пронзительнонебесный день. Завтракали остатками ужина, Генка пораньше задал несколько вопросов о стрельбе в тумане, потом Саша пошла "по своим делам", а Никита — за водой к ручью. Надька осталась и неожиданно спросила:

— Ты что, с моей тёзкой закрутил?

— А что? — осторожно ответил вопросом Генка и про себя вдруг

загадал: если она сейчас расскажет — мол, да Любэ ведь бывшая проститутка, ты что?! — значит, и здесь люди такие же, как везде, лишь бы соседа оплевать, а всё остальное — так, понты… Но Мэри I передёрнула плечами в лохмотьях «кикиморы» и неприязненно сказала:

— Зря ты… Она на пацана похожа. Ты не видел, как она дерётся, посмотри на тренировке.

— А ты? — Генке стало весело. — Ходишь по лесам, стрелять учишься…

— Это другое дело. У меня фотка есть — Людмила Павличенко (1),

Генка кивнул, давая понять, что знает, кто это. — Она красивая — не понынешнему, а потогдашнему — и ничего, была снайпером.

— Ну а что мне делать? — Генка улыбнулся. — Ты бы со мной стала… дружить?

— Может, и стала бы, — Надька поднялась на ноги. — Может, и стала бы, откуда ты знаешь?

Генка не нашёлся, что ответить…

… Когда они вышли из брошенного села, туман отступил в низины. Никита, шедший первым, остановился, положил на плечо арбалет и повернулся к остальным:

— Правда, красиво? — спросил он оживлённо и, чуть смутившись, добавил: — Как дома…

Генка удивлённо огляделся. Лес и лес… но потом неожиданно согласился:

— Это точно.

1. Женщинаснайпер времён Великой Отечественной, уничтожившая 309 гитлеровцев.

В баню Генку пригласил Диман лично. Это было церемонное и почти официальное приглашение.

Вообще говоря, Генка не слишкомто хотел в баню. Он, если честно, просто стеснялся. Но, будучи городским жителем, привык принимать душ дважды в день и основательно мыться пару раз в неделю. Нет, как и всякий нормальный мальчишка, он вполне мог без этого обойтись… но если с утра до вечера (а то и до утра) изо дня в день вышибать из себя пот, не имея возможности смыть его иначе чем в реке или под струями холодного душа, да ещё если ты только вчера вернулся из шестидневного рейда по лесам, то от бани отказываться как-то глупо.

Баня была классической — приземистое и довольно большое рубленое сооружение за огородом Андрияновых, над речкой. Пока Генка собирался и мялся, девчонки и младшие уже благополучно помылись, баню оккупировали Диман, Мачо, Скачок, Андрэ, Макс и Серый. Если честно, Генке льстило, что старшие ребята — а все шестеро были старшего его — относятся к нему не просто как к равному, а скорее даже как к наставнику. Но сейчас он опасливо думал о вениках, парной духоте и прочих прелестях классической бани, с которыми был знаком заочно и не оченьто хотел знакомиться ближе.

В предбаннике на крючках были аккуратно развешаны вещи, под лавкой в ряд стояла обувь. Тела жертв тут не валялись, за дверью в баню как таковую царила подозрительная тишина, только просачивалась влажная жара, напоминавшая о джунглях, да лежали тут и там берёзовые листики и прутья, навевавшие нехорошие мысли. В углу высилась гора деревянных тазиковшаек. Косясь на неё, Генка разделся и всунулся внутрь.