Джефф Лонг - Преисподняя

— Две недели. Сейчас тут работают лезвия и камеры. А через несколько месяцев у нас будет банк данных с двенадцатью тысячами изображений. Сорок миллионов байт информации на семидесяти лазерных дисках. С помощью мыши можно будет передвигаться по ее трехмерному изображению, изучать ее анатомию.

— А смысл?

— Понять физиологию хейдлов, — объяснила доктор. — Нам нужно знать, чем она отличается от человеческой.

— А этот процесс можно как-нибудь ускорить? — спросил Томас.

— Мы ведь даже не знаем, что ищем, не знаем, какие задавать вопросы. Мы не имеем права что-либо упустить. Сами понимаете, от мельчайшей детали может зависеть очень много.

Они разделились и подошли к разным столам. Сквозь прозрачный гель Бранч видел голень и ступню. Вот здесь капкан впился в кости. Кожа — белая, словно у рыбы.

Бранч отыскал верхнюю часть тела. Она напоминала алебастровый бюст. Из-под полуопущенных ресниц виднелись голубые глаза. Рот приоткрыт. Лезвие криомикротома двигалось на уровне шеи.

— Вы, наверное, видели много таких, — сказала доктор из-за плеча Бранча.

Голос у нее был строгим. Бранч придвинулся к столу и наклонил голову, почти сочувственно глядя на Доун.

— Они все разные, — сказал майор. — Вроде нас.

Возможно, она ждала от него другого. Большинство людей, видевших Бранча, не сомневались, что он постоянно жаждет крови хейдлов.

Ямомото заговорила мягче:

— Судя по зубам и неразвитому тазу, ей лет двенадцать-тринадцать. Разумеется, мы можем ошибаться. Нам не с чем сравнивать, поэтому мы вынуждены гадать. Очень трудно получить образцы. Казалось бы, если люди столько раз с ними сталкивались, мы тут должны ходить по колено в трупах.

— Странно, — заметила Вера, — они что — разлагаются быстрее, чем обычные млекопитающие?

— Это зависит от того, как долго они находятся на солнечном свету. Но дело в другом — тела обычно подвергаются надругательству.

Бранч заметил, что Ямомото старается на него не смотреть.

— То есть их расчленяют, или как?

— Гораздо хуже.

— Именно надругательство? — уточнил Томас. — Сильно сказано.

Ямомото подошла к холодильнику и выдвинула один из ящиков:

— А как еще назвать?

На металлическом поддоне лежал искалеченный скорчившийся труп — он напоминал мумию тысячелетней давности.

— Его поймали и сожгли неделю назад.

— Солдаты? — спросила Вера.

— Нет, представьте. Обычные жители города Орландо, штат Флорида. Люди напуганы. Возможно, это одна из форм проявления расизма. Отсюда и переход от страха к ненависти. Людям кажется, что нужно разделаться с врагом, даже если он уже убит. Может быть, они считают, что борются со злом.

— А вы? — спросил Томас.

Ее миндалевидные глаза погрустнели. Но она держала себя в руках. Конечно, Ямомото так не считала, ни как ученый, ни как человек.

— Мы предлагали вознаграждение за неповрежденные экземпляры, — сказала она. — И все равно получаем в лучшем случае вот такое. Например, этот — его поймали обычные служащие средних лет — бухгалтеры и программисты, которые играли в футбол на окраине города. Когда с ним покончили, от него остался только кусок угля.

Бранч видал и не такое.

— И так по всей стране. По всему миру, — пожаловалась Ямомото. — Мы знаем, что они появляются наверху. Их иногда видят — и ловят — где-нибудь в подземке или в сельской местности. Однако попытайтесь-ка заполучить неповрежденный труп. Задача не из легких. И это очень затрудняет исследования.

— Доктор, а зачем они, по-вашему, выходят на поверхность? А то ведь у каждого своя теория.

— Никто точно не знает. По правде сказать, я не думаю, что они стали подниматься чаще, чем на протяжении нашей истории. Просто люди начали больше обращать на них внимание, вот нам и кажется, что хейдлы выходят чаще. А в большинстве случаев тревога вообще оказывается ложной. Как с НЛО. Много случаев, когда они случайно забредают наверх, а иногда за хейдлов принимают животных или даже ветки, что скребутся в окно.

— О, — сказала Вера, — так это в основном наше воображение?

— Нет, конечно. Они существуют. Прячутся на свалках, в подземных коммуникациях, заброшенных домах, в лесах. В нашей, так сказать, ахиллесовой пяте. Но их никоим образом не столько, сколько нам преподносят политики и журналисты. Они говорят чуть ли не о вторжении, господи! Кто куда вторгается? Ведь не хейдлы же бурят шахты и колонизируют пещеры.

— Опасные вы речи ведете, — заметил Фоули.

— Нас изменили страх и ненависть, — продолжала молодая женщина. — Я думаю о том, в каком мире будут расти наши дети. Ведь это очень важно.

— Но если хейдлы выходят не чаще, чем обычно, — возразил Томас, — это опровергает все теории катастроф, о которых постоянно твердят, — что голод, чума или экологические бедствия происходят, когда среди нас появляются они.

— Наше исследование поможет ответить и на этот вопрос. История народа записана в костях и тканях. Но пока мы не соберем достаточно образцов, чтобы расширить нашу базу данных, я могу сказать вам только то, что сообщили мне тела Доун и нескольких ее сородичей.

— Значит, нам ничего не известно об их намерениях?

— С научной точки зрения — нет. Пока нет. Знаете, иногда мы — я и мои коллеги — садимся и придумываем им биографии. — Доктор обвела рукой стальной мавзолей. — Придумываем для них имена, прошлое. Стараемся понять, каково быть на их месте.

Она коснулась рукой прозекторского стола:

— А Доун — наша любимица.

— Правда? — удивилась Вера.

Ей понравилась такая гуманность ученых.

— Думаю, дело в ее молодости. И нелегкой жизни.

— Если не возражаете, расскажите мне, что удалось о ней узнать, — попросил Томас.

Бранч посмотрел на иезуита. О нем, как и о Бранче, обычно превратно судили по внешности. Но Томас чувствует родство с этими созданиями, а такой взгляд сейчас не в моде. Бранчу казалось, что дело в характере. Или иезуиты не следуют «теологии освобождения»? [15] Бунтарское направление латиноамериканской религиозной мысли.

Молодая женщина явно испытывала неловкость.

— Это не моя сфера, — сказала она. — Специалисты еще не обработали все данные, и наши предположения — лишь предположения.

— Ну вот, опять, — упрекнула Вера. — Вы просто расскажите, и все.

— Ладно. Она жила довольно глубоко и, судя по узкой грудной клетке, в атмосфере, богатой кислородом. Анализ ДНК показал родство с экземплярами, доставленными из других частей света. Есть мнение, что у нас с ними общий предок — homo erectus — человек прямоходящий. Но то же самое можно сказать про нас и орангутангов, лемуров и даже лягушек. В какой-то степени мы все одного происхождения.

— Удивительно, что хейдлы так похожи на людей. И что они такие разные. Вы слышали о Дональде Сперриере?