Лев Линьков - Большой горизонт

Тут у нас такое началось! «Запад на восток подался, а восток катит на запад — непоря­док! — кричит Левчук.— Встречные перевозки!» — «Рак пятится назад, а щука тянет в воду!» — попробовал было Милешкин пошутить. Его прямо заклевали.

Словом, Николай Иванович, в Иркутске душа моя не выдержала. Пожелал я нашим ребятам дальнейшего счастливого плавания, а сам свер­нул с курса на север к Падунским порогам. В обкоме комсомола мне все документы офор­мили за полчаса и включили меня в группу ленинградцев и горьковчан, которая едет на строительство Братской гидростанции. Одоб­ряете?

Петро Левчук, Иван Сомов, Иосиф Гургенидзе сказали на прощание, что повидаются с родными и тоже сюда махнут. Милешкин почесал за ухом: «Я тоже подумаю». Подумать решил, и то хо­рошо!

Планы мои, Николай Иванович, такие: в Брат­ске на первых, порах поработаю на том участке, куда поставят. Строителем так строителем. Могу и электриком, и бетонщиком, и радистом на трассе будущей электромагистрали. А там, гля­дишь, и школы построят — снова стану препода­вателем.

Сегодня наша партия выезжает из Иркутска. Пишу на пристани, на берегу Ангары. Она действительно красавица. Посылаю письмо и сказку Марише. Если она чего-нибудь не пой­мет, Вы, пожалуйста, ей объясните. Написал письмо в Загорье Дуне, зову ее сюда, то есть на Падун.

Николай Иванович! У меня к Вам есть пред­ложение и огромная просьба. На будущий год вы должны отправить Маришу на материк, в школу. У Вас, как и у меня, нет никого родных, и Марише придется жить в интернате. Дорогой Николай Иванович! Отпустите Маришу ко мне в Братск. Она будет жить со мной и с Дуней. Я уверен, что Дуня обязательно приедет. Мы будем для Мариши, как старшие брат и сестра. Если Вы сами не сможете сюда приехать, то я возьму отпуск и прикачу встречать Вас во Вла­дивосток. Я очень люблю Маришу и заверяю Вас, что ей будет хорошо. Согласны?

С нетерпением жду от Вас письма. Пишите мне по адресу: Братск, до востребования. (Другого . адреса я пока еще не имею.)

Горячий привет боцману Доронину, Игнату Атласову и всем нашим пограничникам.

Спасибо Вам за все хорошее! До свидания! Ваш Алексей Кирьянов, старши­на 1-й статьи...»

На пирсе, куда мы пришли вместе с Маришей и Баулиным, произошла встреча, которой я не мог ожидать при всем своем желании.

— Здоров, попутчик! — окликнул меня кто-то.

— Петрович! — Я-с трудом поверил своим гла­зам: среди людей, разбирающих доставленный «Мичуриным» груз, стоял, улыбаясь, старый куз­нец из Сормова. Глаза у него были все такие же ясные, и знакомый хохолок развевался надо лбом, как флажок.

Мы обнялись, как давние друзья.

— Какими судьбами? — спросил я Петровича.

— Володька уговорил! Мы с Матвеевной — к нему, а его, видишь ли, сюда направили. Не делиться же семейству. Кузнецы и< здесь народ нужный... Вот он, Володька,— с гордостью пока­зал Петрович на высокого, статного военного ин­женера.— Судоремонт будет здесь налаживать.

— А Матвеевна где же?

— С невесткой и внучатами в поселок пошли. На новоселье, случаем, не останешься?

Пришлось с сожалением отказаться.

— Жаль, да ничего не попишешь! Другим ра­зом приедешь.

Петрович озабоченно осмотрелся вокруг:

— А по другую сторону, за этим за самым вулканом, тоже один голый камень?

— А что?

— Приглядываю, где садочек разбить.

— Трудновато будет,— уклончиво ответил я.

— Без труда и интереса нет, не на курорт ехали — хозяйствовать. А без яблонь на нашей советской земле никак нельзя. Люди скоро на луну полетят, а ты — «трудновато»!

Неожиданно он перешел на просительный тон:

— Уважь, друг, пришли мне по весне с первым пароходом саженцев. Я ведь из Сормова подал­ся одним духом, не до саженцев было...

Тот же самый катер, на котором когда-то ходил в дозор Алексей Кирьянов, хлопотливо, урча мотором, вез меня к «Мичурину», бросив­шему якорь на внешнем рейде. За штурвалом стоял главстаршина Игнат Атласов.

На пирсе прощально махали фуражками, бес­козырками и кепками свободные от службы по­граничники и рабочие. И долго еще я видел среди них высокого, слегка сутуловатого Баулина, боцмана Доронина с Маринкой на плече и кузнеца Петровича.

Катер подошел к борту парохода. Мы с Атласовым крепко пожали друг другу руки.

— Счастливого пути! — крикнул мне главстар­шина, когда я поднялся на борт парохода. — Пишите!

— Обязательно! Не поминайте лихом, счаст­ливо оставаться! — крикнул я в ответ.

Выбрав якорь, «Мичурин» попрощался с остро­вом протяжным гудком и лег на курс.

Взбежав по трапу на капитанский мостик, я попросил у штурмана бинокль.

У пирса стояли сторожевики, возвратившиеся из ночного дозорного крейсерства. На мысе Доб­рой Надежды белели домики служб и клуб базы. А вот и утес, на котором выщербленный временем каменный крест и гранитный обелиск с пятиконечной звездой... Вот и замшелый ка­мень, и на нем Маринка, а рядом с ней капитан 3 ранга Баулин.

И мне вспомнились любимые стихи Баулина: «Над моей отчизной солнце не заходит, до чего отчизна велика!..»

900 миллибар - примерно 675 миллиметров ртутного столба в барометре.

Кавасаки - рыболовецкий мотобот.

Курибаны - приемщики рыболовецких судов на берегу.

АКО - Акционерное Камчатское общество.

Снидо - шкипер (япон.).