Александр Мартынов - Подкова на счастье

Дано не помнил, как и когда он послушно повторил в камеру продиктованные ему слова. Через месяц после начала «обработки» его вообще перестало чтолибо волновать. Перегруженный химией детский организм полностью переключился на её переработку и выведение наружу, оставив мальчику только немногочисленные рефлексы. Это зрелище доставляло охранникам невероятное удовольствие — они бы с удовольствием превратили всех сербов в таких пускающих слюни дебилов. Время от времени Дано возили с сестрой в Вараджин, чтобы записать новое обращение. Весна, которую не трогали, жалела брата, но боялась его…

…Конечно, Зеничстарший и в мыслях не держал бросать своих детей. Но он был умным человеком и понимал — даже если он на коленях приползёт в Гаагу через всю Европу и будет публично каяться в грехах — никто не отпустит ни сына, ни дочь. Сомнений в том, что представляют собой его враги, «Комитач» не испытывал.

К сожалению, прошли те времена, когда Зенич командовал несколькими сотнями лично преданных ему людей. Та война окончилась. Кто погиб, кто спился, кто сидел в тюрьме, кто пропал, а кто и стал добропорядочной тихой скотинкой. С «Комитачем» остались всего несколько человек, не мысливших себя без командира.

И тогда Славко Зенич обратился к знаменитому Земунскому клану. В годы войны эта группировка немало помогала деньгами и добровольцами сербским четникам по всей бывшей Югославии. Но с начала ХХI века клан всё больше и больше приобретал черты обычной криминальной группировки, контролировавшей контрабандные потоки на Балканах. Однако принявший Зенича представитель клана вытаращил на посетителя глаза, едва тот появился на пороге кабинета: "Командир?!"

Функционер клана Василе Шокич был когда-то подрывником в отряде «Комитача». Он усадил своего командира в своё кресло, выслушал, кивая и предложил пока что остаться в его, Василе, городском доме, а он чтонибудь решит.

Но через восемь дней Шокич появился в доме и сразу покачал головой: "Нет, командир. Там такие деньги замешаны, что мы бессильны. С Госдепом США нам не тягаться…"

Они налили и выпили — двое ветеранов, не проигравших ни одного боя, но преданных на пороге победы. Шокич сходил к своим детям — у него были двое сыновей, как раз укладывавшихся спать. Вернулся, они с Зеничем выпили опять. Молча и ожесточённо. А потом мафиози вдруг сказал: "А ну их в богову жопу, эти деньги. Давай постаринке, командир?!" "А твои старшие? — спросил Зенич, поняв, что это означает: постаринке. — По головке не погладят.»

1. Нейролептические препараты, применяемые для контроля над сознанием. Подавляют волю и резко повышают внушаемость. Что самое ужасное, они действительно официально прописываются в США детям при «расторможенности», "ослаблении внимания", "повышенной агрессиовности" — т. е., ими лечат не болезни, а детский характер, не вписывающийся в рамки "повседневной толерантности". Например, укол аминазина могут сделать в американской школе мальчику, который подрался. Эти препараты обладают чудовищным побочным действием, практически оплностью разрушают психику, иммунную систему, внутренние органы, мозг — и тем не менее их принимают до 30 % амрериканских детей.

И тогда мафиози перекрестился и ответил: "Кровь — не вода, а братство — не репа без корня. Ты нас сам так учил, командир… Остались у тебя люди?" "Остались, — кивнул Зенич. — Но мало. " "Найдём ещё, " — решил Шокич.

И через пять дней в его доме собрались одиннадцать человек, хорошо знавших друг друга и отлично помнивших, кто такой «Комитач». На время словно вернулись славные и кровавые 90е, и, когда кто-то за общим столом затянул: "Ми знамо судбу и све, што нас чека, Но страх нам не?е заледити груди! — ему откликнулись слаженно десять мужских голосов, сливаясь в многоголосье: — Волови?арам трпе, а не?уди! Бог?е слободу дао за чов?ека!"(1)

Через две недели на дороге из Забока в Вараждин под прицельным огнём погиб "больничный конвой" — врачсадист и фашистыохранники нашли свой конец от рук сербов. Но Дано не узнал вытащившего его из машины отца. Сестра — узнала и с криком повисла на шее «Комитача». А мальчик равнодушно смотрел куда-то пустыми глазами, приоткрыв рот. Зенич тряс сына, кричал на него, просил, угрожал.

Дано не узнавал отца.

"Бежать тебе надо, командир, — сказал Шокич тогда. — Поодальше. Беги на Мать Россию. Помнишь ли Сеньку" Пилота"? — Зенич за-торможено кивнул, вспомнив худощавого весёлого командира русских добровольцев, с которым познакомился под Вуковаром. — Он большой человек у московской «братвы» сейчас…"

Прошло ещё шесть дней — и «Пилот» сам встречал «Комитача» на одном из вокзалов Москвы. Мужчины обнялись, Весна весело поздоровалась с присевшим на корточки русским. А Дано равнодушно смотрел на московское небо, на большие дома… "Под себя ходит, " — тихо сказал «Комитач». «Пилот» сузил глаза и кивнул: "Запомним… А вот что, брача(2) Комитач. Пошлика ты своего сына к одному человеку. Я дам провожатых, они и довезут. Там мальчишку на ноги поставят…"

Так брат и сестра Зенич оказались в Светлояре. А их отец устроился где-то в Новосибирске в фирму, принадлежавшую кому-то из знакомцев по Балканам…

… Тим, Борька говорил, ты хотел ветряки смотреть, — окликнул сидящего за столом Тимку Славка Найдёнов, — пошли давай!

— Не, не хочу, — отмахнулся Тимка, пряча глаза. Гридница быстро опустела, только Вячеслав Тимофеевич стоял у выхода и смотрел, как отъезжает Игорь с заводным конём, на седле которого безучастно покачивался Дано. Проводив Первача взглядом, Вячеслав Тимофеевич ве рнулся в комнату и только тут заметил Тимку. Помедлил, сел рядом. Спросил негромко:

— Что пригорюнился, казак?

1. Строки из стихотворения Лазаря Лазаревича "Ми знамо судбу…"

Мы знаем судьбу и всё, что нас ждёт,

Но страх прочь отринем, забудем о нём!

Бог человеку свободу даёт!

Мы не волы, что бредут под ярмом!

(Перевод автора книги)

2. Брат (сербск)

Тимка поднял мрачно поблёскивающие глаза. Спросил отрывис-то:

— Вылечат?

— И не таких лечили.

— Его к Полуденице повезли?

— Не в больницу же…

Тимка кивнул. Потом провёл ладонью по столу и спросил — так же резко и сухо:

— Почему?

— Формулируй вопрос точнее, — попросил Вячеслав Тимофеевич.

— Хорошо. Почему так происходит? Дураку же ясно, кто прав, кто виноват. И с этим сербом. И вообще…

— Дураку… — повторил дядя. — Знаешь, почему во всех европейских сказках главный положительный герой — дурак? Не только у нас, как принято думать?

— При чём тут это? — недовольно спросил Тимка, опираясь локтями на стол. Дядя взглянул строго — Тимка локти убрал. — Я серьёзно…