Михаил Ребров - Искатель. 1963. Выпуск №4

Мара приподымает стекло, вынимает и переворачивает бумажку. Это заметка о «Витафане», та самая, что вырезана из «Недели».

— «Витафан» произвел сенсацию на Международном конгрессе врачей в Вене, — негромко читает она. — Представитель японской делегации высказал мнение, что этот медикамент спасет столько же человеческих жизней, сколько уничтожила атомная бомба. Благодаря воздействию гамма-лучей радиоактивность препарата…»

Мара замолкает вдруг. И немного погодя, до конца обдумав возникшую идею, громко произносит:

— Должен быть! Капитан Братунь, я знаю, как искать «Витафан»!..

Через полчаса прибывают вызванные Братунем сотрудники. Теперь в кабинете доктора Селаго слышится равномерное пощелкивание. Это прибор, которым работает младший лейтенант милиции. Он обследует комнату счетчиком Гейгера — водит им по стенам, по поверхности мебели. Щелчки не меняют ни ритма, ни громкости, стрелка на шкале прибора неподвижна.

Перехватив озабоченный взгляд Мары, лейтенант успокаивает:

— Если препарат действительно содержит радиоактивное вещество, мы его обнаружим.

— Здорово вы догадались! — говорит капитан Братунь.

Лейтенант приближается к окну. Стрелка дрогнула, метнулась вперед. Так же порывисто вскакивает со стула Мара. Почти одновременно нарастает темп щелчков. Он становится угрожающим, неотвратимым.

— Здесь, — спокойно говорит лейтенант, указывая на подоконник.

И вот письменный стол отодвинут, выдернуты гвозди, которыми закреплен подоконник. Виден узкий, но глубокий тайник. Мара первая нетерпеливо запускает туда руку и извлекает… тюбики с зубной пастой.

— Но счетчик же отметил радиоактивность! — растерянно говорит Мара.

Капитан Братунь не смущен — ему известны уловки контрабандистов. Взяв у Мары тюбик, он открывает задний, завальцованный конец и жестом ловкого фокусника вынимает ампулу.

— Никаких чудес. Только ловкость пальцев, — улыбаясь, говорит капитан.

— И вера!.. — вполголоса добавляет Мара.

Взвывая сиреной, на летное поле аэродрома въезжает милицейская машина, тормозит около военного реактивного самолета.

Два милиционера погружают в самолет коробки с ампулами.

Самолет разбегается по бетонной полосе, отрывается от земли.

По больничному коридору бежит медицинская сестра.

— «Витафан» нашли! — ликующе кричит она.

Почти одновременно распахиваются двери палат.

Профессор Ландовский стоит у графика, в котором отмечает введение больным дозы «Витафана». Графы «7-й день, 8-й день, 9-й день» пусты. Клетку «10-й день» он заполняет собственноручно.

В белом халате, который так и не удалось застегнуть поверх кителя, массивная фигура майора Григаста выглядит довольно комично. Он сидит в палате у койки жены Межулиса Илоны и старается говорить тихо, ласково:

— Как вы себя чувствуете?

— Теперь опять хорошо, — отвечает она, поправляя ленту на волосах. — А когда пустили слух, что пропал «Витафан», я уж думала, конец…

— И вы рассказали об этом своему мужу?

Григаст, наконец, догадался, каков был мотив убийства.

Илона порывисто садится в постели.

— Откуда вы знаете?

— Это не важно, но лучше вы сами расскажите.

Голова Илоны бессильно падает на подушку. Закрыв глаза, она тихо рассказывает:

— Я с тот вечер была, наверно, как ненормальная. Врач на обходе заикнулся насчет операции, а я ведь знаю… В больнице ничего нельзя скрыть — одна у нас уже умерла. Ну, тут я поняла, что подошла и моя очередь… Вскочила и выбежала в коридор. И заревела. А потом слышу — рядом телефон звонит, и никто не подходит. Я зашла в пустую комнату сестер и сняла трубку. Кто-то просил доктора Эрберта. Я говорю: «Нет его», — и тут узнала голос мужа… Он всегда звонил, справлялся, не надо ли мне чего, он меня очень любит… Ну, не выдержала я и выложила ему все: «Украли «Витафан» какие-то негодяи, украли последнюю мою надежду!» Уж не знаю, чего я там еще наговорила, он даже ответить мне не может. А я одно прошу у него: «Приезжай, забери меня отсюда — не хочу умирать в больнице». А он не приехал и больше не позвонил: наверно, дальняя поездка… — Во взгляде Илоны вспыхивает тревога. — Скажите, с ним ничего не случилось?

Григаст молчит.

Вернувшись в управление, он приказывает вызвать Ирену Залите. В цепи доказательств теперь отсутствуют лишь некоторые несущественные звенья. Майор не сомневается, что он на правильном пути.

Милиционер вводит в кабинет Ирену. В ней трудно узнать ту Ирену, что танцевала в кафе, беспечно болтала о пустяках в такси. У нее заплаканные глаза, ресницы и губы не накрашены, а роскошные волосы скрыты под косынкой. Даже голос лишился звучности — какой-то надтреснутый.

— Я арестована, да?

— Это я вам сообщу после нашего разговора.

Григаст сух и официален. Дав милиционеру знак уйти, говорит:

— Рассказывайте, я слушаю.

— Я не хотела этого… Товарищ майор, если б я знала!..

— Кому вы рассказывали про «Витафан», Пурвиту или Межулису?

На этот раз Ирена рассказывает по-деловому, не сбиваясь и без прикрас. И перед Григастом возникает картина событий того дня.

…Коридор в фармацевтическом институте. Пурвит стучится в окованную железом дверь. Открывается окошко, в нем голова Ирены. Узнав приятеля, она радостно улыбается.

Пурвит раздражен.

— Чего ты тут чикаешься? Не могу же я часами простаивать, надо план выполнять!

— Ой, знаешь, сегодня у нас все с ног сбились, даже новые замки поставили. Директор наказал запереть как следует… А Мария отпросилась пораньше, ей надо успеть в парикмахерскую. И теперь я должна одна принимать «Витафан»…

— Что еще за «Витафан»? — Пурвит ничего не понимает.

— Да про то же я тебе все время и толкую! Новый препарат, прогремел на весь мир. — Она показывает Пурвиту журнал. — Я сейчас тут закончу, ты почитай пока. Здесь все написано. Только не забудь отдать, там очень интересная статья про осенние моды…

Пурвит дальше не слушает. Читая заметку о «Витафане», он настораживается. В лице его сразу проглядываются новые черточки — злые, жестокие. Это хищник, почуявший добычу.

— Если не возражаешь, я пока оставлю журнал у себя, — его мягкий тон никак не вяжется с выражением глаз.

Он ни на миг не отводит взгляда от Ирены, которая запирает дверь и прячет ключ в сумочку.

— И вы ни разу не давали ему ключа? — спрашивает Григаст, когда Ирена заканчивает свой рассказ.

— Ни разу! — подтверждает Ирена. — Директор сказал же, чтоб даже из рук не выпускала. Если б вы знали, как я перепугалась, когда подумала, что потеряла его…

— Когда это было?

— Да ну, в тот же день, перед тем, как мы пошли в кафе. А потом гляжу — лежит там же в сумочке, просто за подкладку запал. Совсем новая сумка, а уже дыра в подкладке. Ну и работают теперь галантерейщики!..