Лев Линьков - Капитан Старой черепахи

— Добро!

Вскоре «Хризантема» скрылась за гребнями волн. А минут через десять радист «Вихря» перехватил новую шифрованную радиограмму. Шифр был изве­стен пограничникам. Шхуна предупреждала кого-то о близости советского сторожевика.

— Так я и знал! — повеселел Баулин. — Теперь всю сеть вытащим. — И отдал команду: — Право ру­ля на обратный курс!

Ясно, что «Хризантема» не заблудилась в океане. Радиосигналы и излишняя болтливость шкипера, ко­торый, словно нарочно, хотел во время обыска подоль­ше задержать пограничников, подсказали Баулину ре­шение сделать вид, будто его удовлетворили объясне­ния японца, и отпустить шхуну с миром.

«Вихрь» вторично развернулся к югу.

Вскоре в пределах видимости вновь показалась стройная шхуна. Словно играючи, она с легкостью неслась по волнам.

— Хорошо идет, чертовка! — не удержался Ат­ласов.

— Моряки приличные! — подтвердил Баулин и, приказав повернуть корабль на тридцать градусов к западу, спустился в радиорубку, чтобы передать кодограмму на остров Н., на базу погрансудов.

Похоже было, что «Хризантема» дразнит погра­ничников: завидев советский сторожевик, она быст­рым маневром ушла на полмили в нейтральные воды, но через полчаса снова приблизилась. Шхуна явно от­влекала «Вихрь», а Баулин будто не замечал ее и продолжал путь на юго-запад.

Миновали траверз мыса Ю., а «Хризантема» все еще шла с левого борта параллельным курсом и не собиралась отставать от сторожевика.

В третий раз вестовой принес перехваченную ра­диошифровку. И тут «Хризантема» резко вильнула в советские воды. Теперь форштевень ее был направ­лен прямо на «Вихрь». По-видимому, присутствие на шхуне иностранцев вернуло юркому шкиперу преж­нюю наглость, и он прибег к старому приему японских пиратов — угрозе тараном.

Не трудно было представить, чем это могло кончиться для небольшого сторожевика. «Хризантема» — форштевень у нее с оковкой — попросту рассекла бы его, как топор щепку.

— Вежливые: хотят поздороваться за ручку! — деланно ухмыльнулся Кирьянов.

— Пугают! — помрачнел Доронин.

Вдобавок к мотору японец, не считаясь со свежим ветром, рискнул поднять все паруса. Усы бурунов у форштевня «Хризантемы» вспенились. Накренясь на правый борт, она понеслась еще стремительнее

Однако этот маневр произвел на Баулина не боль­ше впечатления, чем новая порция брызг, брошенная волной в лицо, так, по крайней мере, подумалось рулевому Атласову. Капитан третьего ранга только прищурился. Уже отчетливо были видны фигуры стоя­щих на баке «Хризантемы» иностранных корреспон­дентов, когда он, не сворачивая с курса, приказал сделать предупредительный выстрел из носового ору­дия.

Суда находились в это время друг от друга в ка­ком-нибудь кабельтове. «Хризантема», накренясь еще больше и едва не касаясь реями волн, свернула в сто­рону.

Баулин взглянул на ручные часы и довольно, улыб­нулся: слабоваты нервишки у «путешественников».

Ровно через десять минут все объяснилось. И тре­вожные радиодепеши, и настойчивые попытки шху­ны отвлечь «Вихрь» подальше на юг, и пиратская угроза тараном — все это было звеньями одной цепи. Слева по носу появились два кавасаки — небольшие моторные рыболовецкие боты.

«Издалека их принесло! — посуровел Баулин. — Своим ходом они бы сюда не добрались, тут не обош­лось без буксира «Хризантемы». И яснее ясного, что они пришли не за сельдью и не за камбалой — че­ресчур уж роскошно: двухмачтовая шхуна для каких-то двух кавасаки! Не зря, не зря торчат на баке «Хри­зантемы» заокеанские хозяева...»

Кавасаки вслед за шхуной полным ходом удирали в океан, но у «Вихря» было неоспоримое преимуще­ство в скорости, и он отрезал им путь к отступлению. Сторожевик подошел к борту первого кавасаки с такой стремительностью, что от резкого трения завиз­жали и задымились кранцы.

Доронин и Кирьянов перепрыгнули на палубу бота. Девять «рыбаков» что-то поспешно выбрасывали за борт. Однако оклик боцмана, хлопнувшего ладонью по прикладу автомата, заставил их нехотя поднять руки. Зажав румпель руля под мышкой, поднял руки и шкипер. Поклонившись дулу кирьяновского авто­мата, просунутого в иллюминатор будки машинного отделения, моторист заглушил мотор.

— Так-то оно лучше! — усмехнулся Алексей. Над океаном густели сумерки, и под их покровом второй кавасаки попытался было улизнуть, но пуле­метная очередь, выпущенная «Вихрем» в воздух, за­ставила и его застопорить машину.

На этот раз обыск дал совершенно неожиданные результаты: в рыбном трюме восемь отсеков были заполнены столитровыми бидонами со смолой и крео­зотом. Бидоны из двух отсеков команда успела повы­брасывать в океан. Трюм второго кавасаки оказался пустым, но едкий запах креозота не оставлял сомнений, что груз обоих ботов был одинаков.

Тут нечего и гадать — ясно, что креозот и смола предназначались для поливки лежбищ котиков, чтобы заставить чутких животных покинуть советские воды.

Котики водятся в северном полушарии лишь на Командорских и Курильских островах, на небольшом советском же островке Тюленьем и на островах При-былова, принадлежащих Соединенным Штатам Аме­рики. Безусловно, не хуже, чем Баулину, это было известно и заокеанским хозяевам «Хризантемы». На какие только подлости не готовы они, чтобы потолще набить карман!..

Забуксировав оба кавасаки, «Вихрь» лег, наконец, курсом на север, к базе. Можно было бы, конечно, заставить «нарушителей» идти за сторожевиком своим ходо'м, да едва ли стоило рисковать. В надвигающей­ся ночи могло приключиться всякое, тем более, что шкиперы ботов не пытались оправдываться и не рас­кланивались с той притворной учтивостью, какую, не скупясь, напускал на себя недавно шкипер «Хризан­темы».

Лица их были, мало сказать, угрюмы — злы. Уп­рямо, зло были сжаты губы, зло глядели из-под при­пухших век черные, немигающие глазки.

На каждом кавасаки Баулин оставил по два по­граничника: на первом — Доронина с Кирьяновым, на втором — Левчука и Ростовцева. Только бы никого из них не укачало!..

А шторм разыгрывался не на шутку. К ночи он достиг шести баллов. Валы громоздились друг на друга, становились все выше; все круче. Ветер сры­вал с гребней пену, расстилал ее белыми полосами. Волны с грохотом обрушивались на бак, с головы до ног окатывая вахтенных, с шипением разбивались о командирскую рубку, злыми, солеными брызгами обдавали ходовой мостик.

Кавасаки, сдерживаемые буксирным тросом, за­рывались в волну еще глубже, и трос то натягивался струной, то давал слабину, и тогда «Вихрь» кидался вперед.

Как ни привычны были к непогоде пограничники, но и они утомились от качки, от беспрерывного гро­хота, от колючих брызг, бьющих в лицо. Каждый но­вый удар волн, сотрясая сторожевик, отзывался во всем теле. В довершение ко всему резко похолодало. А кавасаки болтались за кормой, вдвое уменьшая ход сторожевика и делая еще более опасной встречу с тайфуном, грозившим нагрянуть с минуты на ми­нуту.