Александр Казанцев - Обычный рейс (Полярные новеллы)

Палуба уходила из-под ног. Ветер срывал с волн пенные гребни и поднимал их высоко в воздух. Брызги обрушивались даже на капитанский мостик.

Капитан прочесывал море зигзагами. Корабль, разворачиваясь на новый галс, попадал под удар волны в борт и зачерпывал воду палубой. Прежде капитан избегал этого, боялся, что катер и кунгас сорвутся в воду… Теперь капитану было все равно. Катера и кунгаса на пароходе не было. Волны легко перекатывались через незагроможденную палубу.

— Летит! Летит! — послышался крик.

Капитан резко повернулся. Под низким небом летел самолет.

— Все-таки прилетел! Прилетел Баранов! Ведь это же Баранов! обрадованно заговорил капитан, и глаза его замигали. Он вынул платок, верно для того, чтобы вытереть забрызганное лицо.

Летающая лодка сделала круг над кораблем. Моряки старались разглядеть в окнах кабины лица летчиков, но их не было видно. Самолет стал удаляться от корабля, почти касаясь волн. Не успев превратиться в черточку на горизонте, он исчез.

Еще два раза увидели моряки этот самолет, зигзагами летавший над морем, и наконец… получили радиограмму. "Катер в море зюйд-зюйд-вест от вас".

— Право на борт! Живее! — закричал капитан, размахивая сразу вымокшей бумажкой.

"Георгий Седов" стал разворачиваться, снова зачерпнул бортом, но теперь этого никто не заметил.

И через час с корабля увидели катерок. Маленькая точка то появлялась, то исчезала в тумане.

— Против волны держатся! Должно быть, направили дизель, — сказал капитан, глядя в бинокль.

С катера заметили пароход. «Петушок» теперь сам шел к нему, смелый боевой конек, с удалью взлетавший на гребни волн.

— Ай, молодцы! Ну и молодцы! — восхищался счастливый Борис Ефимович. — Герои, чем не герои? — твердил он.

Через двадцать минут моряки обнимали смельчаков, спасших себя и судно.

— Сколько баллонов утопили! — сокрушался Денисюк. — Теперь по малой программе весь год работать придется. А я пойду до каюты, отлежусь. Что? Не поморскому? Так я ж сухопутный, а море-то ваше…

— Вы его не слушайте, — заметил старший механик Карташов, — он, Денисюк, и есть настоящий моряк.

В кают-компании для встречи голодавших столько времени героев был накрыт праздничный стол, но герои еле добрались до своих кают и заснули непробудным сном.

Мы с капитаном зашли в кают-компанию. Буфетчица Катя, боясь, чтобы тарелки не разбились при качке, собирала их со стола.

— Вспоминается мне случай, — сказал капитан, — когда замечательный новогодний стол остался нетронутым… Было это на Большой Земле.

Раздвинутый обеденный стол с приставленным к нему письменным был покрыт двумя белоснежными скатертями. Центральная его часть была уставлена блюдами с залитым сметаной салатом из крабов, открытыми банками сардин и шпрот, тарелками с артистически нарезанными тонкими кусочками колбасы копченой и колбасы вареной многих сортов и сочными, отрезанными от окорока, красовавшегося в конце стола, розовыми кусками ветчины с влажными белыми каемками. Тут же стояло блюдо с ломтиками нежной лососины, которая тает на губах, вазочки с черной блестящей икрой и огромные вазы с розовыми яблоками, тяжелыми грушами и гроздьями столь редкого для Арктики винограда.

Надо всем этим, как немые стражи, высились бутылки, пузатые и граненые графины, в которых отражались сотни электрических лампочек, и заманчивые своими ярлыками бутылочки, окруженные отрядами пустых прозрачных бокалов, готовых к бою рюмок на тонких ножках и рюмочек-наперстков, всегда обиженных из-за обычного забвения, в котором они пребывают за большим столом.

У стола хлопотала хозяйка дома, молодая еще женщина с красивым профилем, узлом темных волос на затылке, в форме капитана медицинской службы. Она украшала стол большой вазой с живыми цветами — хризантемами нежнейшего фиолетового оттенка. Живые цветы за Полярным кругом под Новый год! Пусть наступающий год будет так же радостен и красив, как эти цветы.

Елена Александровна с благодарностью посмотрела на отца. Это он привез цветы и фрукты, прилетев сегодня утром на самолете из Москвы. Порывисто обняв на аэродроме дочь, он сказал своим привычным властным, отрывистым голосом:

— Чуть до самого министра дело не дошло. Но добился! До лета у тебя буду жить. От всех нагрузок освободился. Тишина нужна… заполярная!

Загорова знала, что отец рассчитывал закончить здесь свой капитальный труд, итог многолетней работы в области уха, горла, носа, виднейшим специалистом которой был профессор Александр Аркадьевич Полянов.

Александр Аркадьевич расхаживал по квартире дочери, щурился на заманчивые блюда и бутылки и потирал руки. Был он невысок, суховат, с почти седыми волосами и пшеничного цвета подстриженными усами.

Майор Загоров, командир эскадрильи военно-морской авиации, в знак взаимного понимания обменялся с тестем многозначительным взглядом.

В передней раздался звонок, и хозяин пошел встречать гостей. Вернулся он вместе с контр-адмиралом Фроловым и познакомил его с профессором.

Из передней доносились голоса. Там раздевались прибывшие с корабля офицеры. Их жены приехали раньше и приводили себя в порядок в комнате Елены Александровны.

— Опять у нас будет мало дам, — сокрушалась Загорова. Она, улыбаясь, смотрела на плотного, коренастого адмирала.

— Мы уж постараемся, чтобы вам никто здесь не мешал, — говорил контр-адмирал профессору. — Да и вообще у нас тихо. Порой даже скучновато.

— Скуки не знаю. Вот уж чего не знаю, так не знаю, — быстро и отрывисто сказал Александр Аркадьевич. — А разве вам приходится скучать, товарищ контр-адмирал?

Контр-адмирал улыбнулся уголками губ. У него было умное широкое лицо, покрытое оспинками.

— Если сказать вам по правде… то не приходится.

— Скука — это неумение приложить свои силы. Если бы я попал на необитаемый остров, то огорчался бы только от отсутствия пациентов.

Вошли гости. В столовой стало шумно.

Контр-адмирал посмотрел на часы.

— Двадцать три часа двенадцать минут.

В прихожей раздался звонок.

— Черт возьми, — сказал Загоров, — кто бы мог быть? У нас все в сборе.

Хозяин вышел. Через две комнаты в столовую доносился гулкий бас Загорова:

— С ума вы сошли! В такой день! Да ни за что на свете!

Контр-адмирал, думая, что это его вызывают по срочному делу, встал и тихо вышел.

В прихожей стоял моряк полярного флота. На рукаве его было четыре шеврона.

— Здравствуйте, капитан! Что у вас случилось, Борис Ефимович? спросил контр-адмирал, пожимая руку пришедшему.

— Сделаем так, — вмешался летчик. — Раздевайтесь, капитан. Будете с нами Новый год встречать. А там… поговорим!