Гюнтер Продель - Искатель. 1964. Выпуск №5

— Да, да, надо отоспаться, — смиренно согласился Гордиенко. — Видно, сбило у секстанта призму при посадке. Отсюда так упорно идет ошибка.

Забрались в спальные мешки, но не спали. Ждали результатов расчетов Шаврова. Он сказал:

— Сидим на северной части острова Джексона. В тридцати километрах от места своего назначения. Это абсолютно точно. До двухсот метров.

Утро пришло серым, пуржистым.

Устроившись в палатках поэкипажно, люди занимались своими делами. Дежурные заботились о питании. Остальные играли в домино, читали. Но стоило завязаться разговору, как он неизменно сворачивал к их довольно невеселому положению.

Стоял конец октября. В этих широтах устанавливалась прочная полярная ночь: беспросветная, пуржливая, морозная. Только чудо могло помочь колесной машине взлететь в таких условиях. О каком взлете могла идти речь, когда, чтоб не сбиться с пути, от машины к машине специально понатыкали черных флажков?

Прошел день, еще, еще и еще…

Палатки обложили кирпичами из плотного снега. Ветер выдувал тепло.

И небо постоянно было затянуто тяжелыми облаками.

Регулярная связь с Тихой и Рудольфом поддерживала неизменную надежду, что не нынче, так завтра будет ясная погода, им помогут выбраться из ловушки и они тоже включатся в поиски самолета Леваневского.

Прояснело наконец.

Где-то невероятно далеко на юге, так далеко, что, может быть, это только казалось, тлела заря. На севере ярко-ярко светили звезды.

Под моторами всех машин дружно шумели подогревные лампы.

Вооружившись лопатами, экипажи откапывали огромные колеса.

Первым пошел на взлет самолет Фариха. Моторы выли на полных оборотах. В первые мгновения казалось, что самолет набирает скорость. Но, не пройдя и пятидесяти метров, машина намертво завязала в сугробе.

И все-таки решили пробить в снегу взлетную дорожку хоть для одного самолета. Бились целый день. Но вечером поднялся ветер. К утру на месте пробитой траншеи была снежная целина.

Время коротали хождением в гости друг к другу. Много читали.

Стоило появиться звездам, как навигаторы и астроном снова и снова принимались уточнять местоположение.

Линии проходили у Джексона.

Однажды на помойке заметили голубых песцов. Решили ловить. Они улизнули. Единственным утешением было, что видели каких-то очень больших песцов, гораздо больше, чем тундровые.

Машины настолько засыпало снегом, что они походили на снежные горы.

В одну из светлых ночей поднялась небывалая тревога.

К юго-западу низко-низко над горизонтом двигалась какая-то зеленая звездочка.

Пока вызывали астронома, звездочку скрыл туман.

Астроном очень серьезно выслушал очевидцев. Долго думал. Потом сказал, что, должно быть, был болид — род крупного метеора.

Каждое утро поднимались очень рано. Откапывали входы в жилье, откапывали самолеты, пробивали дорожки между снежными домами. Экипаж Фариха принялся за постройку просторного ледяного зала — своего рода кают-компании.

Как-то к Фариху, дежурившему по кухне и мывшему посуду после еды, пришли бортмеханик Кекушев и его помощник Терентьев.

— Разрешите нам, Фабиан Брунович, отправиться пешком на Рудольф. Дойдем.

— Ни в коем случае. Темнота. Трещины. Медведи. Заблудитесь. Вот-вот будет погода, с Тихой прилетят Мазурук с Аккуратовым — вывезут.

Кекушев вздохнул:

— Фабиан Брунович, да мы на Рудольфе сидим. Километрах в десяти от базы…

Фарих сначала вытаращил глаза, потом сощурил их и двинулся на Кекушева с Терентьевым.

— Вы что, — взъярился Фарих, — разыграть меня задумали, как всех часами с кукушкой? А?

Кекушев с Терентьевым едва успели ретироваться с кухни. Что касается Фариха, то он еще долго гремел алюминиевыми тарелками и кричал, что он не из таких, кого можно так легко купить. Он в Арктике не мальчик. Знает, почем фунт лиха, и на авантюру не пойдет.

Дело было в том, что старейший полярный бортмеханик Николай Кекушев по совместительству считался крупнейшим полярным мастером крупного розыгрыша. Так, пролетая однажды по трассе Главсевморпути, он на каждой станции рассказывал, что Первый госчасовой завод в Москве приступил к выпуску оригинальных настенных часов с «кукушкой». Только вместо цифр на циферблате — портреты первых двенадцати Героев Советского Союза. Первый час — Ляпидевский, второй — Водопьянов и так далее, а двенадцатый час — Отто Юльевич Шмидт. И когда наступает двенадцать, то в раскрытое окно часов выглядывает голова самого Шмидта.

Рассказано это было настолько тонко, что общественные организации всей Арктики начали слать по радио массовые заказы в Москву на высылку таких часов для премирования передовиков…

Фарих продолжал греметь посудой. Кекушев и Терентьев стояли за палаткой. Бортмеханик никак не мог решиться уйти, отказаться от своей идеи, что они находятся на острове Рудольфа, рядом с базой. Очертания гор, характер льда, вся обстановка подсказывали Кекушеву, что это так, никак иначе. И он в душе удивлялся своему начальнику, опытному арктическому пилоту, у которого в этот раз словно пелена была на глазах.

«Ну разыграл когда-то. Было, — думал Кекушев. — Но сейчас-то не до того. Кончаются продукты… Надо предпринимать что-то решительное. А Фарих… Рассуждать мне легко, а Фарих отвечает за всех и за все… Да, дело здесь не только в боязни, что я его разыграю. И настаивать бесполезно. Гордиенко, тот тоже пытался спорить, но перед ним теперь молча кладут „Астрономический ежегодник“. И он замолкает».

Кекушев пошел прочь от палатки.

Все возлагали надежду на прилет машины из бухты Тихой. Но пурга сменялась густыми туманами.

На месте вынужденной посадки было мертво. Только дымки — и всего-то три — говорили, что тут теплится жизнь.

Как-то вечером Фарих вел очередной разговор с базой на Рудольфе.

К микрофону подошел руководитель поисков самолета Леваневского, начальник полярной авиации Марк Иванович Шевелев:

— Как дела, Фабиан Брунович?

— Да как и вчера, когда разговаривали, как неделю назад…

— Продукты кончаются…

— Кончаются, Марк Иванович.

— Не горюйте!

— Держимся…

— Вы где-то совсем рядом. Все время отличная слышимость, как на полигоне.

— Мы рядом, Марк Иванович, на острове Джексона.

— Подожди, подожди, Фарих… Есть идея!

— Слушаю, Марк Иванович.

— Завтра, если будет ясная погода, мы зажжем на куполе Рудольфа прожектор. Он в миллион свечей. Его и за восемьдесят километров можно увидеть. Следите за его вспышками. Засеките азимут луча. И мы прилетим.

— Гора с плеч, Марк Иванович! Коли увидим…

— Увидите, увидите, Фабиан Брунович!

— Меня эти приборы да споры штурманов скоро с ума сведут.