Петр Шамшур - Приключения-70

У могучего вяза они осторожно спустились к самой воде. У ног текла Тахо, бурля, позванивая меж обломков камней. А на противоположном берегу над крутым обрывом призрачным, слабо высветленном луной контуром обрисовывался острыми пиками соборов, крепостными стенами и башнями старинный город.

— Вот и исполнилась моя мечта, — с грустью в голосе проговорила девушка, глядя за реку.

— Какая? — удивился Андрей.

— Еще до института, в девятом, нет, еще в восьмом, когда увлеклась Испанией и испанским, самой большой мечтой стало — увидеть Толедо. Знаете, одни ребята мечтают — летчиками там или с парашютом прыгать, другие — с челюскинцами по Северному морскому пути. Я тоже, конечно, обо всем этом мечтала. Но больше всего — о Толедо.

— Чего вдруг? Почему не о Мадриде, о Гранаде?

— Нет, именно о Толедо. Его называют «короной Испании и всего мира». Называли. Когда он был столицей страны. В этом городе каждая улочка — сказка или легенда. Во-он там, видите, левее — башня на скале? Это башня Родриго, последнего короля вестготов. С этой башни Родриго увидел дочь графа Юлиана красавицу Флоринду — она купалась под навесом скалы, эта скала называется Баньо де ла Кава… Флоринда стала возлюбленной короля. Но ее отец, чтобы отомстить за бесчестье дочери, призвал войска мавров из Северной Африки, они разгромили полки Родриго, захватили Толедо и всю Испанию, и испанцам пришлось воевать почти восемьсот лет, чтобы освободить от мавров страну.

— Ничего себе! Цена любви и предательства…

— А вон тот мост Алькантара построен еще римлянами. На этом мосту стояли и Сервантес, и Лопе де Вега, и Эль Греко… Вот бы побывать в Толедо! Я узнала бы каждую улочку.

Она замолчала, потом усмехнулась:

— Лисица и виноград.

Толедо чуть слышно звенел за рекой огромной пилой с выкрошенными зубьями. Или это звенела вода в Тахо?.. Сейчас ни с той, ни с другой стороны не стреляли. Только вдруг со свистом взмыла в зенит ракета, огненное тело ее прочертило яркий след, и вспыхнуло зеленое солнце, затмив луну, озарился мост, и тень его высоких арок упала на Тахо. «Алькантар», — повторил Андрей. И подумал: только бы не получил он задания взорвать этот древний мост.

Наступило время начала операции. Бойцы выстроились во дворе казармы. Лаптев и Гонсалес еще раз проверили каждый рюкзак со взрывчаткой, минами, снаряжением, проверили, как подогнана одежда и обувь. Перед самым выходом группы участников операции ознакомили с маршрутом, с предстоящей работой.

Поздним вечером отряд покинул казарму. Во дворах городка за каменными оградами цвели сады. Из раскрытых окон доносилось треньканье гитар. На узкой улице, пропуская колонну, парочки прижимались к шершавым стенам. Нелегко уходить навстречу опасностям в такую ночь, когда трудно поверить, что идет война.

За несколько минут до того, как черные лодки с группой прикрытия сползли острыми носами в реку, в нескольких километрах правее ударила через Тахо республиканская артиллерия, зачастили пулеметы. Там, над излучиной, повисли осветительные ракеты, запульсировал вспышками огня вражеский берег.

Гонсалес и его ребята должны уже достигнуть переднего края. Лаптев выждал несколько минут и приказал:

— Вперед!

И лодки его группы дружно, как на гонках, бесшумно и стремительно рванулись вперед. Они приблизились к правому берегу, когда бойцы Гонсалеса уже завязали шумный бой, отвлекая противника. Диверсанты незамеченными проскользнули левее, к рукаву реки, куда выходила одна из труб заводского коллектора. Сгибаясь под тяжестью увесистых рюкзаков, бойцы гуськом побежали в темноту, за капитаном.

Сзади то ослабевая, то разгораясь с новой силой, шла перестрелка. Через несколько минут, в условленный момент, часть группы Виктора должна отступить. Франкисты посчитают, что попытка форсирования Тахо небольшим отрядом отбита, и успокоятся. Но уйдут на левый берег не все — воспользовавшись темнотой, комиссар и большая часть бойцов оторвутся от соприкосновения с противником и займут оборону недалеко от того места, где причалили лодки с группой Лаптева. И оставят они свой рубеж последними.

Впереди, в гуще прибрежных кустов, мигнул огонек. Он вспыхнул еще дважды.

Позади теперь щелкали лишь одиночные выстрелы.

Хрустнули ветви. Послышался приглушенный голос:

— ¡Aquí camarados! ¡La entrada está por aquí! 13 13 Товарищи, сюда! Вход здесь! (испан.).

За кустами темнела жерловина трубы диаметром метра в полтора. Навстречу диверсантам подошли еще двое. Серб Божидар, вместо Хозефы бывший за переводчика, переговорил с ними, объяснил Артуро: товарищи — из заводской подпольной коммунистической ячейки. Они проверили трубопровод, сами прошли по нему, сняли заградительные решетки. Товарищи предупреждают: надо быть очень осторожными — воздух отравлен испарениями, жидкость может вызвать ожоги. Труба выведет бойцов прямо на территорию завода. Люки будут открыты.

Лаптев посмотрел на часы. Время приближалось к полуночи. Он приказал надеть противогазы и пристегнуть к поясам голенища высоких рыбацких сапог. Махнул рукой: «Двинули!»

Первым исчез в отверстии трубы рабочий. Бойцы, вступая под свод, пригибались, но тяжелые рюкзаки все равно шаркали по железу. В темноте, да еще за глазастой маской противогаза трудно было различить, кто проходил мимо. Лаптев догадывался: «Рафаэль… Хулиан… Луис… Феликс Обрагон…» Вот и студент Лусьяно в острой, надетой поверх противогаза кокетливой своей шапочке с патроном вместо звезды.

Сам Лаптев пошел замыкающим. Жижа была почти по колено. Густая, маслянистая, она струилась навстречу, пружинисто сдерживая каждый шаг. Дно от осадков было вязкое, податливое, скользкое. Огонек фонаря поблескивал далеко впереди. Хотя активированный уголь добросовестно очищал воздух от ядовитых примесей, все же обоняние улавливало резкий смрадный запах. И боль в голове, уже затухающая, ставшая привычной, снова обострилась. Каждый шаг отдавался в висках, будто раскачивался в мозгу тяжелый раскаленный маятник.

Артуро поднес циферблат к глазам. Светящееся острие секундной стрелки быстро бежало по кругу. Передвинулась к единице часовая стрелка. Он забеспокоился: им еще километра два пробираться по трубе, потом неизвестно как проникнуть в подземный склад, заложить взрывчатку да выбраться подобру-поздорову назад. Но бойцов не поторопишь: они пробираются чуть ли не на четвереньках. «Раз-два… Раз-два…» Кляцк-кляцк, кляцк-кляцк — плещется под ногами жижа. Андрей считает шаги. Сбивается. Начинает считать снова: «Тысяча один… Тысяча два…» Уже скоро должен кончиться этот проклятый путь. Говорят: «Прошел сквозь огонь, воду и медные трубы». Что значит: медные трубы? Оркестры? Слава? Или вот так — с свинцовой тяжестью, разламывающей поясницу, с гудом в голове, с нестерпимой жаждой вдохнуть воздух всей грудью?..»