Елена Волкова - Замок

— Уважаемый сэр, мне хотелось бы быть полностью уверенной в том, что здесь нет никакой ошибки или недоразумения. Извольте меня понять: разочарование было бы для меня роковым.

Адвокат делал большие глаза и раскладывал перед ней многочисленные бумаги с гербами и золотыми тиснениями и уверял с дрожью в голосе, что ошибки быть не может, что дело перепроверено несколько раз и именно поэтому они задержались с извещением: залогом — репутация конторы… Но теперь все сомнения рассеяны, она — наследница движимости, недвижимости, наличности и ценных бумаг, а также титула баронессы с правом передачи по наследству. Собственно, пояснил адвокат, наследным баронским титулом обладал ее отец, а, следовательно, и мать, поскольку родители состояли в законном браке, и, несмотря на трагические события, постигшие семью, титул у нее был всегда…

Доминика плохо помнила, как закончился разговор с адвокатом. Под конец ей стало совсем нехорошо. Она выпила весь предложенный чай и съела все печенье, лихорадочно соображая, как бы, не уронив достоинства, попросить немного наличных денег в счет наследства. Но адвокат знал свое дело: бумаги были подписаны, большой плотный конверт выдан.

— Миледи, — сказал адвокат участливо, — вы должны найти себе другое жилье. В нынешнем вам в скором времени грозят туберкулез и ревматизм.

Она посмотрела на адвоката и сказала:

— Я хочу покинуть Англию навсегда. Хочу выехать как можно скорее в один из этих городков на континенте, где эта почтенная леди — благословенна ее память, надеюсь, душа ее попала в рай — оставила мне дома. Например, в Кронвальд. Вы говорите, там хороший климат и красивые пейзажи…

Как во сне, она дошла до Гайд-Парка, побродила по аллеям, людей было еще мало, потом села на скамейку — и самообладание покинуло ее, она начала плакать молча, без всхлипываний и стонов, пока к ней не подошел констебль и не спросил, что случилось. Констебль был немолод, у него были добрые голубые глаза и смотрел он участливо. Доминика подняла на него заплаканное лицо и прошептала:

— Я получила наследство.

— И что же?

— Довольно много денег.

— Так это же хорошо! — воскликнул констебль. — Бывает, знаете, в наследство получают долги. Что же вы плачете?

Доминика вздохнула и попросила:

— Пожалуйста, найдите для меня кэб. Я поеду.

Она поселилась в хорошей гостинице, спала в теплой, удобной и сухой постели, каждый день мылась горячей водой с душистым мылом и заказывала еду в номер. Она никого не хотела видеть. На четвертый день купила чемодан и саквояж, кое-какую мелочь, необходимую в путешествии, немного одежды и белья. На пятый день она выехала дилижансом в Дувр, а еще через пару дней с борта шхуны, направляющейся через пролив в Кале, простилась с Англией, надеясь, что навсегда. Она могла бы купить собственный экипаж и хороших лошадей и путешествовать с большим комфортом, но предпочла продолжить путь опять в дилижансе. Она еще не привыкла к своему богатству, тщеславие не было ей свойственно никогда, и ей хотелось быть в пути незаметной. Пассажиры дилижанса жаловались на тряску, пыль и тесноту и мало обращали внимания на молодую женщину в дорожном костюме не по возрасту, принимая ее за домашнюю учительницу в поисках места. Доминика почти все время смотрела в окно. Стояло начало лета, зелень была еще свежей, солнце и чистое небо радовали глаз после лондонской сырости и тумана. Иногда она прикрывала глаза, притворяясь задремавшей, чтобы их блеском не привлечь к себе внимания, и думала: "Боже, Боже, неужели это правда? Ведь я не желала богатства, просто хотя бы среднего дохода, чтобы не терпеть унижений. И жить нормально. Теперь я буду жить только на юге Европы, где тепло и мягкие зимы…"

Она была счастлива.

Наконец она очнулась от воспоминаний и размышлений. "Надо смыть с себя дорожную пыль и, пожалуй, поужинать в ресторане гостиницы. Хватит прятаться от людей…" Она нашла шнурок для вызова горничной, которая не замедлила явиться: круглолицая толстушка с розовыми щеками и чистыми голубыми глазами смотрела приветливо и внимательно. Доминика попросила мыла и побольше горячей воды, горничная сказала: "Сию минуту", — сделала книксен и удалилась. Но едва успела за ней закрыться дверь, как вновь постучали. На крик "Входите… Да входите же!" никто не вошел, а стук повторился. Доминика, досадуя на глухоту визитера, подошла к двери и открыла ее. Никого не было. Она посмотрела вправо и влево по коридору — никого. Решив пожаловаться администратору на глупые шутки прислуги или кого бы то ни было, она отступила в комнату и тут увидела лежащий на полу у самого порога конверт. "Какая странная манера доставлять почту", — подняла с пола конверт и открыла его.

И сам конверт, и бумага, на которой изящным старомодным почерком с завитушками было написано послание, были из дорогой бумаги, плотными и шелковистыми на ощупь. Послание — всего несколько строчек — написано было на двух языках, французском и немецком. По-французски Доминика говорила не так свободно, как по-английски, но достаточно для того, чтобы прочитать послание. Это было странное приглашение: ее, только что прибывшую в этот город, приглашал на бал-маскарад в замок Кронверк новый владелец замка. Маскарадного костюма при этом не требовалось: письмо обещало, что в гардеробной Князя (имени не сообщалось) найдется наряд на любой вкус и размер. Более же всего Доминику смутило то, что ее просили никому не сообщать об этом приглашении, объясняя эту таинственность желанием сделать сюрприз для всех гостей — то-то же посмеются все, когда маски будут сняты! Также предлагалось пройти до Старого моста пешком, а там ее будет ждать экипаж Князя.

"Глупости какие! — подумала Доминика. — Кто это может приглашать меня в гости в городе, где я никого не знаю и никто не знает меня? Кроме того, меня даже не называют по имени, просто — многоуважаемая госпожа. Что это за шутки? Да и устала я…"

В дверь опять постучали, и вошла та же круглолицая горничная и еще одна девушка, у обеих в руках было по большому кувшину, из носиков которых клубился пар.

— Видели ли вы человека, доставившего это письмо? И что это за манеры в вашей гостинице — подбрасывать письма под дверь, а не вручать их лично в руки?

Глаза обеих девушек округлились, а лица вытянулись от удивления. Толстушка даже начала заикаться от волнения:

— Су-дарыня, в этой г-гостинице н-не п-принято так д-делать, честное слово. Если г-госпожа желает, я с-скажу господину администратору, он разберется, господин администратор не допустит, чтобы госпожу беспокоили подобным образом. У нас такого никогда не бывало!.. Я никого не видела.

— Ну, хорошо, — смягчилась Доминика, видя искренний испуг горничных, и даже упрекнула себя за резкость: ведь сама еще совсем недавно была прислугой: "Как быстро приобретаются господские замашки!.." — Но, может быть, вы знаете, что это за новый владелец замка?