Семен Кривошеин - Искатель. 1965. Выпуск №3

По-видимому, фантастику писать не так трудно.

Можно просто задаться вопросом: «А что, если?» При нынешней быстрой поступи науки вопрос часто звучит даже так: «А что будет, если!»

После того как проблема поставлена, остается одно, последнее — написать рассказ. Мне, правда, это удавалось всего лишь двадцать раз. Восемнадцать вещей были опубликованы, девятнадцатый рассказ печатается ниже. Двадцатая, маленькая повесть «Шесть гениев», как раз выходит в издательстве «Знание».

Сейчас взялся за двадцать первый рассказ. Проблема-то уже есть.

— Понимаете, меня очень заинтересовало поведение некоторых микроорганизмов, — Михаил обращался больше к Базанову, чем ко мне. — Помните их странное поведение, когда мы погружались в ущелье? Они почему-то опустились на большие глубины, хотя по всем признакам должны были, наоборот, держаться в верхних слоях воды.

— Ну и что ты хочешь сказать? — поторопил его я. Но он продолжал тем же размеренно-академическим тоном и все так же обращаясь к Базанову.

— И незадолго перед тем, как произошло подводное землетрясение и мы попали под обвал, я заметил, что бактерии (тут он ввернул какое-то совершенно непроизносимое латинское название) во всех пробах забортной воды, словно по команде, опустились на дно пробирок…

— Забавно, — передразнил его я. — Да при чем тут землетрясение?

Я говорил, пожалуй, излишне резковато и зря передразнивал его. Но это, наверное, оттого, что мне стало немного стыдно. Только теперь я понял, почему так упорно возился Мишка со своими пробирками в самые неподходящие для этого моменты.

— Чем ты можешь доказать, что эти два явления связаны между собой, — блуждания твоих микробов в пробирке и землетрясение? — продолжал допытываться я.

— Какая-то несомненная связь определенно есть, — упрямо ответил он. — Конечно, нужны дополнительные наблюдения. Но сейчас они снова опустились на дно. Есть возможность проверить.

В этот предрассветный час океан совсем успокоился.

Волны ласково и лениво лизали камни новорожденного островка. Даже ветер стих.

— Ерунда, — сказал я. — Ты посмотри, какая тишь и благодать кругом. Случайное совпадение, а тебе уже кажется, будто мимоходом сделал гениальное открытие и осчастливил человечество безошибочным методом прогнозирования землетрясений. Просто ты переутомился, наблюдая за своими козявками, голову ушиб, когда падал.

— Подожди, не тарахти, — оборвал меня, поморщившись, Базанов.

— Но здравый смысл, Константин Игоревич…

— Здравый смысл долго отрицал вращение Земли вокруг Солнца.

Он снова повернулся к Михаилу.

— Какую же связь все-таки ты усматриваешь между поведением микробов и землетрясением? В чем она заключается?

— Не знаю. Но они явно ощущают приближение землетрясения за несколько часов. Может быть, незаметно для наших приборов меняется сила тяжести или магнитное поле в данном районе, и они это ощущают. Ведь каждому землетрясению предшествуют медленные и скрытые накопления напряжений в земной коре, так?

Теперь он уже обращался ко мне.

— Так. Но пока у нас нет приборов, которые эти постепенные изменения могли бы уловить, — ответил я.

— А почему ты думаешь, что природа не наделила такими способностями некоторые живые существа? Кузнечики, например, улавливают колебания почвы, амплитуда которых не превышает по своим размерам диаметра атома водорода. Такой же чувствительностью обладают и водяные пауки, ориентирующиеся по неуловимым приборами колебаниям водной поверхности…

Иногда Мишка становится упрямым как черт!

— Расскажи нам еще про рыбок в японских аквариумах, которые якобы своим поведением предсказывают землетрясения, — напустился я на него. — Или как мечутся перед землетрясением кошки и собаки. Все это гипотезы, домыслы, пока столь же ненаучные, как и весьма распространенное мнение, будто барометр предсказывает погоду. Рассвет на необитаемом острове — самое подходящее время для таких популярных лекций!

Я демонстративно зевнул, сладко потянулся и полез в спальный мешок.

— Вы как хотите, а я буду досыпать.

Михаил посмотрел на Базанова, пожал плечами и молча пошел к батискафу, уже начавшему смутно выделяться на фоне светлевшего неба.

— Зря ты так, — сердито сказал мне Базанов. Я промолчал. Базанов задумчиво повздыхал, потом тоже забрался в спальный мешок. Но минут через пять он укоризненно сказал:

— Наверное, обиделся парень.

Я продолжал молчать, притворяясь спящим, даже издал довольно убедительный храп.

Базанов еще повздыхал, поворочался, потом полез из мешка. Приоткрыв один глаз, я видел, как он пошел к батискафу. Ну и ладно, а я буду спать.

Я в самом деле быстро уснул. Но тут же меня решительно растолкал командир.

— Вставай, — коротко приказал он. — Надо уходить.

— Куда уходить?

— В море.

Уже почти совсем рассвело.

Я разозлился.

— Вы все-таки поверили в его теорию?

— Не знаю. Кажется, приближается цунами. Быстро на борт!

Я торопливо вскочил.

— А о цунами-то вы откуда узнали?

— Посмотри на океан.

Океан был совершенно спокоен.

Я вопросительно взглянул на Базанова.

— Ты видишь, как далеко отступила вода? — спросил он, свертывая спальный мешок. — И прибой стих.

В самом деле, прибой смолк.

И теперь я заметил, что обнажилась широкая прибрежная полоса, еще недавно бывшая под водой.

Вода отступала прямо на моих глазах, словно вырастал и поднимался все выше остров или стремительно мелел Тихий океан.

И все это в полной зловещей тишине…

— Может, это отлив? — неуверенно пробормотал я.

— Какой отлив! — закричал на меня Базанов. — Собирай поскорее вещи — и на борт. У нас в запасе но больше двадцати минут.

Его тревога заразила меня.

Мы быстро подхватили вещички и побежали к батискафу.

Обломки лавы словно нарочно подсовывались под ноги. Я спотыкался.

Батискаф уже почти сел на камни, так быстро убывала вода.

Базанов с ловкостью записного акробата нырнул в люк, я поспешно отдал концы и втащил на палубу трап. Руки у меня дрожали.