Виктор Дудко - Тревожное лето

— Ну и погодка, — пробормотал со вздохом Полынников, — как перед потопом. — Помолчав, добавил: — Им бы дамбу строить, а они поклоны бьют.

— Знаешь, Сергей Константинович, — Лескюр смежил веки, — порой кажется, я никогда отсюда не вырвусь. В детстве мне часто виделся один и тот же сон: плыву в какой-то пещере на лодке, а пещера все уже и уже, свод опускается, а я все равно гребу вперед, почему-то зная, что назад нет ходу. Меня охватывала такая жуть, что я просыпался и бежал к маме под одеяло. Мама говорила, это у меня от малокровия. — Лескюр замолчал, взял щипцы, поворошил угли, смешав с ними то, что осталось от письма. Поставил щипцы на место. — И вот снова сон этот преследует. Опять какая-то сила толкает меня в каменный мешок. От непонятного страха я начинаю кричать. В детстве я не кричал.

— Нервы все. Мамы нет рядом.

— Да. А ты не язви.

— Не обижайся. Это я просто так. Продержись еще с полгодика. Пришлем замену. Обещаю. — Полынников говорил короткими фразами — манера человека, привыкшего отдавать команды. После каждой фразы он поджимал губы. — Потерпи, Андрей Васильевич. Прошу тебя. — Он сел напротив.

— Не надо уговаривать. В восемнадцатом меня уговорили на Лубянке. А теперь чего меня уговаривать?

— Как дела с Заборовым?

— Пока не имею сведений. Бойчев молчит. Если он молчит, значит, нет ясности.

— Надо форсировать. Прошел месяц, а результата нет.

— Это дома можно накрутить хвоста за неоперативность, — возразил Лескюр. — А тут, увы, — он развел руками, — не только от меня зависит...

Заборов... Заборов... До окончания гражданской войны Леонтий Михайлович Заборов занимал должность помощника генерала Подтягина, военного атташе в Японии. Фактически же являлся резидентом разведки царской армии. В 1922 году оказался в Шанхае, где через пару лет его подобрал Семенов и направил в Харбин, в самое гнездо антисоветской эмиграции, исполнять роль своего политического наблюдателя и советника. Центр ориентировал Лескюра на привлечение Заборова к работе на советскую разведку. Этим занялась харбинская группа во главе с известным скульптором и художником Ванчо Бойчевым. Вскоре Бойчев сообщил, что непосредственным исполнителем задания является Артур Артурович Ростов, который знает Заборова еще по Токио. Лескюр не возражал. Ростов был популярен в Харбине как опытный дантист, имел свою небольшую частную клинику и, хотя разменял уже седьмой десяток, оставался энергичным и деятельным.

С Ростовым получилось очень удачно...

Лескюр подошел к окну. Все так же моросил дождь. Наискосок от окна, по другую сторону улицы, стоял серый «бьюик», в котором сидел Ежи Хшановский, незаменимый помощник Лескюра. Красный язычок сигнала поворота над кабиной находился в вертикальном положении. Значит, все нормально.

— И тем не менее, надо поторопиться, Андрей. Время не ждет. Не получится с ним, будем другой путь искать к гадючнику. Но мне кажется, он согласится. Ведь не дурак же. Соображать должен, что к чему. — Полынников поджал губы. — Если хочешь знать, я его понимаю. Многие годы оторван от народа. Кто там воюет и за что — для него темный лес. Вот и оказался в белогвардейском лагере. Возможно, я в чем-то и не прав, но задание это считай первостепенной важности, потому что от него будет зависеть следующее. Как тебе известно, БРП [3] Братство русской правды. развило бурную деятельность, направленную на объединение в единый блок всех антисоветских организаций, действующих в Маньчжурии и Китае. — Полынников сжал кулак, показал его Лескюру и начал разжимать пальцы: — Русский общевоинский союз, Союз мушкетеров, Русская фашистская партия, Семеновский союз казаков и прочие. Пока у них шла драчка за седло на белом коне, мы в основном наблюдали и принимали к сведению. Теперь же положение меняется. И главное, глава БРП Косьмин и атаман Семенов по требованию японцев нашли общий язык. Хотя Семенов и надеется на казачество, авторитет его уже не тот. Японцам понравилось БРП, несущее в себе идею объединения. В апреле Семенов и Косьмин имели беседу с Танака. Проект создания белой армии находится в военном министерстве. И наша задача: ни в коем случае не дать им претворить свой план в жизнь. Ни в коем. Вот почему нам нужен Заборов. Он в курсе всех дел. И если нам удастся привлечь его, то... сам понимаешь. И потом, Косьмин в то же время просит у Франции ассигнований на вооружение. Имей это в виду. А Семенов пока ничего об этом не знает.

В 1922 году Семенов, помотавшись по Китаю, обратился к Пуанкаре с просьбой разрешить въезд во Францию. Пуанкаре с готовностью отозвался. Семенов выбрал путь через Канаду. В Ванкувере получил приглашение от вашингтонских властей посетить Соединенные Штаты Америки. В Нью-Йорке ему инкриминировали разбой по отношению к американским предпринимателям в Сибири и на Дальнем Востоке. Свидетелем обвинения выступил генерал Гревс, тот самый, что во время интервенции командовал экспедиционным корпусом. Гревс, не стесняясь в выражениях, поведал суду о тех злодеяниях, которые творились по распоряжению Семенова. Он называл бывшего главкома живодером и вешателем, требовал для него самого строгого наказания. Несмотря на выступление Гревса, всем было понятно, что дело вовсе не в зверстве семеновцев и не за это Семенов попал на скамью американского правосудия. Просто американские дельцы, в гражданскую войну рыскавшие в поисках добычи и ограбленные семеновцами, решили свести счеты за нанесенные им обиды. Одним словом, грабители судили грабителя.

Истратившись на адвокатов и подкуп судей, Семенов вышел сухим из воды и уехал. В Париже, посчитал он, без денег делать ему нечего. Но в Японии ему сойти на берег не разрешили. И только по причине сердечного приступа его сняли в Иокогаме и поместили в госпиталь, расположенный в портовом районе города. Отсюда Семенов обратился за помощью к проживавшему в Токио генералу Подтягину. Тот написал доверенность на имя Заборова, и Заборов снял со счета «Токио Спеши Бэнк» триста тысяч иен золотом из тех денег, которые Семенов в 1918 году вывез из Сибири и депонировал на имя Подтягина. Заборов вручил деньги Семенову, и тот вынужден был вернуться в Китай. И снова заметался. Ему везде мерещились агенты ГПУ, Наконец он осел в Дайрене, приобрел особняк, окружил себя телохранителями.

17 апреля 1927 года, то есть всего три месяца назад, премьер-министр Японии Вакацуки вместе со своим кабинетом подал в отставку. Одним из претендентов на высочайший пост оказался генерал Гиити Танака, старый партнер Семенова по интервенции в России. Но конкурирующая группировка раскопала такой факт из деятельности Танака, который не только явился шлагбаумом перед креслом премьера, но и грозил тюремным заключением. Танака обвиняли в том, что он, будучи военным министром, присвоил два миллиона иен, выделенных на вооружение белогвардейской армии. Чтобы обвинение низвести, требовался авторитетный свидетель, подтвердивший бы честность Танака. И Танака обратился к Семенову. Того доставляют в Токио, и после тайного свидания с Танака Семенов под присягой дает суду показания в пользу будущего премьера. 20 апреля Танака уже формирует новый кабинет. Поэтому не удивительно, что у Семенова с новым премьером сложились довольно теплые отношения...