Виталий Меньшиков - Искатель. 1967. Выпуск №6

— Почему же он признался сейчас вам? — спросил Кройцер фон Борзига.

— Я пригрозил ему военным трибуналом и штрафной ротой.

— Да, — задумчиво протянул Кройцер, — кажется, цепь замыкается…

Фон Борзиг услышал, как хауптштурмфюрер спустил воду из ванны и открыл душ. Через несколько минут Кройцер вышел, запахиваясь в пушистый купальный халат. Легким жестом он пригласил лейтенанта к столику, сервированному к вечернему чаю. Хауптштурмфюрер в отличие от многих своих сослуживцев по VI отделу СД следовал старым английским традициям — после пяти часов пополудни пил крепкий и ароматный цейлонский напиток.

— Несмотря на все допущенные вами оплошности, я буду рад доложить в Берлин о вашем старании, фон Борзиг. Вам остается сделать еще один шаг на пути к заслуженной награде. Вы произведете самый тщательный обыск в этих фальшивых бараках. Если понадобится, в каждом. И не возвращайтесь без тайного «почтового ящика».

Заметив, как удивленно поднялись брови лейтенанта, Кройцер, усмехнувшись, добавил:

— Видите ли, фон Борзиг, иногда самые интересные вещи имеют самую заурядную упаковку. Когда будете прощупывать подвалы и котельную, не упускайте из виду никакой, даже самой мелкой, детали. Буду рад поздравить вас с успехом, с находкой и с Железным крестом, фон Борзиг!

Отпустив лейтенанта, хауптштурмфюрер погрузился в глубокое раздумье. Успех его плана сейчас висел на волоске — удастся или нет фон Борзигу обнаружить предполагаемый тайник подпольной лагерной организации? А ведь чтобы напасть на его след, самому Кройцеру пришлось сыграть психологически трудную и физически весьма напряженную роль в госпитале.

Кройцер пришел к выводу, что в общем он удачно справился со своей «маской» сбитого летчика-«француза». Психологический расчет Кройцера оказался верным. Чем глубже уходил в себя на допросах Луи Бенуа, тем больше он раскрывался в задушевных беседах с глазу на глаз с пилотом, не подозревая, что доверялся… хауптштурмфюреру, которого с утра забинтовывали в кабинете главного врача, превращая в ходячую мумию… Кройцеру удалось спровоцировать на откровенность истосковавшегося по своим товарищам — борцам антифашистам, солдатам одного антигитлеровского фронта, заключенного Луи. Самое же главное — Кройцеру удалось выудить тонко подстроенными диалогами и наводящими вопросами предполагаемое место нахождения тайника лагерной подпольной организации. На этот тайник, как подсказывал ему многолетний опыт своей собственной работы в подпольных антифашистских организациях, должны были обязательно выйти курьеры нелегальных антифашистских организаций в самом рейхе, а может быть, даже связные советской агентуры.

…На следующее утро резкий телефонный звонок разбудил Кройцера. Взволнованным, торжествующим голосом фон Борзиг сообщил хауптштурмфюреру, что его поиск увенчался полным успехом.

— Через десять минут я буду у вас, — отрапортовал лейтенант.

Кройцер приветливо и, как никогда, любезно встретил фон Борзига, предложив ему позавтракать вместе с ним.

Лейтенант поблагодарил и положил на стол рядом с чашками кофе, дымившегося нежным ароматом, солдатскую, чуть поржавевшую флягу.

Кройцер с интересом взял ее в руки и даже понюхал. Потом осторожно отвинтил пробку и сунул туда указательный палец.

Он нащупал внутри какой-то круглый и продолговатый металлический предмет, осторожно на ладонь перевернул флягу. Оттуда выпал обыкновенный металлический футляр, который применяют для хранения градусника.

Открыв металлическую капсулу, хауптштурмфюрер нашел свернутый в тонкую трубку лист бумаги. Когда он пробежал глазами первую строку машинописного текста, его лицо отразило целую гамму внезапно проявившихся чувств — удивления, радости и в то же время оттенков неожиданно возникшего затруднения.

Содержание спрятанного в солдатскую флягу документа было таково, что Кройцер понял: необходимо срочно проконсультироваться с Берлином. Он заказал экстренный разговор по прямому проводу, и уже через минуту телефонистка соединила хауптштурмфюрера с кабинетом Шелленберга.

Доложив шефу о найденной копии сверхсекретного документа и в общих чертах об итогах своей уже подходившей к концу операции, Кройцер предложил возвратить тайник с его содержимым на старое место, в котельную фальшивого барака № 6, и установить за бараком тщательно замаскированное, круглосуточное, непрерывное наблюдение.

— Я уверен, господин группенфюрер, — немного волнуясь, подавляя нервозность в голосе, убеждал Кройцер, — что на тайник обязательно выйдет связной подпольщиков, не исключено — и по заданию русского резидента.

Шелленберг приказал Кройцеру немедленно переправить фотокопию найденного документа к нему в РСХА и ждать этим же вечером дальнейших указаний. Приказ действительно пришел в Пенемюнде около полуночи. Он гласил:

«…Завершать операцию согласно вашему предложению. Сами немедленно вылетайте в Берлин».

Подписал приказ Шелленберг.

Артур быстро мчался на своем юрком, обтекаемом «ханомаге», не останавливаясь, миновал Санкт-Пельтен и переехал по мосту на другую сторону Дуная. Здесь начиналась знаменитая придунайская долина Вахау, где австрийские крестьяне испокон веков выращивали лучшие сорта винограда. В довоенное время сюда стекались тысячи туристов, чтобы отведать прославленные дюрнштайнские вина и полюбоваться великолепной природой. Слева медленно нес свои воды величавый Дунай, справа зеленели покрытые виноградниками склоны невысоких гор и курились белыми кирпичными трубами небольшие уютные города с домиками под красной черепицей. Все почему-то напоминало сказки братьев Гримм.

Вот здесь на скале видны остатки древнего замка. Когда-то в средневековом бурге отсиживались рыцари с весьма разбойничьими наклонностями. Однажды они, перекрыв русло Дуная длинной цепью, даже захватили в плен доблестного английского короля Ричарда Львиное Сердце, возвращавшегося из очередного крестового похода; и бедный король тосковал в замке, пока рыцари-разбойники не получили за него выкуп…

Артур проехал Перзенбойг, Дюрнштайн, Санкт-Николас. Но сейчас ему было не до красот природы. Мысли Артура были заняты новым испытанием. Ему не в первый раз предстояло въезжать в мрачные ворота концлагеря, увенчанного каменным орлом с фашистской свастикой в когтях. В свои тридцать три года он иногда чувствовал себя стариком… Бухенвальд, Заксенхаузен, Дахау — посещение каждого из этих лагерей смерти оставило незаживающие рубцы в сердце. Как хорошо он теперь понимал нетленные слова Уленшпигеля: «Пепел Клааса стучит в мое сердце»! И вот теперь — Маутхаузен!