В. Меньшиков - Искатель. 1970. Выпуск №1

Костер отсюда будет виден далеко, и завхоз, конечно, не пройдет мимо.

Сергей, действительно, появился скоро, еще не успела закипеть вода для чая.

— А я думаю, кто это у нас объявился, — он осторожно установил в развилке куста ружье. — Здравствуйте, Федор Васильевич.

— Здорово, Сергей. Садись, сейчас чайку, потом ужин.

— Чайку — это хорошо. А куда вы собрались, на канавы?

— Да нет, на Кружевной.

— Вы же там в июле были.

— Еще разок надо. Со мной пойдешь?

— С вами? Что я там буду делать?

— Поможешь. Один не успею.

— А как же база? Начальник ругаться будет.

— С ним договорились. Специально тебя на полдороге встретил, чтобы время не терять.

— Если так, я с удовольствием. Тоже все лето на базе просидел, надоело. Одна забота — шурфовщикам еду таскать. Пойду… А спать в чем?

— Я спальный мешок самый большой выбрал, на двоих хватит. И таскать легче один.

— А надолго мы туда, Федор Васильевич?

— На неделю, не больше. Кружка есть с собой?

— Есть. Кто же в тундру без кружки ходит?

— Усек первое правило? Доставай.

После чая они покурили, дожидаясь, пока сварится пакетный борщ, заправленный банкой тушенки, потом снова пили чай и легли спать уже в двенадцатом часу. Один спальный мешок для двоих был немного тесноват, но с таким недостатком можно мириться. Главное — тепло и сухо. Спальный мешок из оленьих шкур обладает по сравнению с другими неоценимым достоинством: в нем можно спать под открытым небом на снегу и чувствовать себя при этом, как в хорошо натопленной избе, на нарах, устланных мехами. Страшна ему только вода — начинает подпревать. Поэтому в плохую погоду так тщательно закатывают его в маршрутные палатки.

Федор проснулся, когда сквозь полог палатки засочился серый свет. Поворочавшись несколько минут, он осторожно встал, оделся и, расстегнув полог, выполз наружу.

Тени под натиском рождающегося дня уходили в долину. За ручьем, напротив палатки, тянулся на северо-восток широкий распадок. Небо в его выемке и сам пологий склон были залиты желтым светом. Постепенно желтизна рассеивалась, светлела и через какой-то неуловимый для глаза барьер набирала розовый оттенок. Прозрачные лучи скользнули слева, поджигая склон, пламя охватило его, и из-за края сопки высунулся блестящий край солнца…

— Рай, — сказал, вылезая из палатки, Сергей. — Раньше я сомневался, есть ли он, а теперь вижу своими глазами.

— Дай бог, — в тон ему ответил Федор. — Нам бы недельку этого рая.

Быстро позавтракав, они разложили продукты и вещи по двум рюкзакам.

Федор посмотрел по сторонам: ничего не забыли?

— Дом забрали и пошли! — пропел Сергей.

Вниз по течению долина Ясного постепенно сузилась, по сторонам ее начали громоздиться серые, коричневые, грязно-белые осыпи. Было первобытно тихо. Изредка ухо ловило журчание воды на перекатах да легкое позванивание ветерка в скалах. В небе скользили чайки-мартыны. Распластав длинные белые крылья, они кружили над ручьем, выискивая стремительных фиолетовых хариусов.

— Я ведь, кроме как на шурфы и канавы, никуда не ходил, — вздохнул Сергей. — А лето прошло. Год, как приехал, ничего еще не видел. Дома говорили: куда едешь, там снег, да лед, да белый медведь. А тут…

Часа через два долина стала расширяться, осыпи сменились невысокими увалами, и, наконец, за одним из них открылась ровная тундра. Неисчислимое множество озерков сверкало в лучах солнца, словно какой-то щедрый человек рассыпал по желто-красной скатерти горсти драгоценных камней. Далеко над тундрой, чуть влево, торчала темным пузырем одинокая сопка. Древний мастер, создававший этот уголок планеты, наверняка знал живительную силу асимметрии.

В распадках этой сопки брал начало Кружевной и уходил влево, огибая горный кряж, у края которого стояли сейчас Федор и Сергей. Ясный здесь тоже поворачивал и вдоль отрогов кряжа добирался до Кружевного.

— Еще километров пятнадцать, — сказал Федор. — К вечеру доберемся.

— Только перекурить минут десять не мешает, — дернув плечом, сказал Сергей.

— И чаек пятиминутный сообразим, — согласился Федор.

Дальше они опять шли по берегу Ясного и на месте его впадения в Кружевной оказались перед сумерками.

— Как олени, — Сергей повалился на чисто отмытую береговую гальку. — Многовато с непривычки за один день. Километров пятьдесят отмахали.

— Тридцать пять, — сказал Федор.

— Ух… Палатку ставить, Федор Васильевич?

— Ставь, а я пройдусь по ручью, пока не стемнело.

Прихватив лоток и лопату, Федор медленно пошел вверх по Кружевному. На ровной тундре ручей делал невероятные петли. Оттого Кружевным и назвали.

Нагнувшись, Федор набросал в лоток песка, зашел в ручей и отмыл пробу, потом снял бинокль, перевернул его и приблизил окуляр к шлиху. Шлих почти целиком состоял из железистых соединений, Федор долго разглядывал его. Стальным блеском отливали четырехгранные пирамидки арсенопирита, искрились ярко-желтые зерна халькопирита, красные, малиновые, красно-желтые гранаты. Железистые соединения, спутники золота… А вот и оно само. В ложбинке лотка тускло поблескивало несколько еле видных чешуек…

За спиной грохнул выстрел, и следом за ним раздался восторженный рев Сергея:

— Э-ге-гей!

Не промазал… Да… Вот так же и прошлый раз: вели, вели эти блестки, а потом хлоп — и нет их; Корова языком слизнула…

Когда Федор вернулся к палатке, над костром уже шипела крупная тушка серой тундровой утки.

— Ловко я ее срезал, — похвалился Сергей, — Влет. Так в землю и саданула — все кругом задрожало. Через пять минут будет готова.

— Раздобреешь ты в тундре, как кот, — усмехнулся Федор. — И так толстоват был, а на этих харчах…

— А что? — Сергей, согнув короткие руки, похлопал себя по бокам. — Не поеду я на материк, там в магазин ходить надо. И вообще…

Разбудил Федора нудный, тягучий шум. Как будто на крыше палатки сидела унылая осенняя мышь и меланхолично скребла лапкой, вспоминая ужасы прошлогодней зимы.

«Дождь, — тоскливо подумал Федор. — Вот и осень кончается, и хорошо, если будет только дождь. Ну что ж, надо вставать».

Серые завесы скрыли горный кряж, небо и одинокую сопку в верховьях Кружевного. Горизонта не было, он размывался совсем близко. Не то дождь, не то туман, висел в воздухе — самое паршивое явление Крайнего Севера. От обычного дождя можно укрыться под любым навесом, от этого нет укрытия. Где бы ты ни прятался, чувствуешь себя так, словно обложили мокрой ватой и запихнули в спичечный коробок.

— Ад! — коротко сказал Сергей.