Брет Гарт - Сюзи

Тщетно Кларенс пытался убедить этих простодушных людей, что произошло какое-то недоразумение, что поселенцы, самовольно занимавшие землю, так называемые «хватуны», ни в коем случае не стали бы посягать на собственность Хукера, который был одним из них, да и к тому же все они его, Кларенса, арендаторы. Тщетно заверял он их, что права Хукера на участок неоспоримы и он мог бы отделаться от непрошеных гостей, просто показав им арендный договор, или вызвать полицию из Фэр-Плейнс, чтобы оградить себя от незаконных посягательств. Тщетно обещал он им найти своего исчезнувшего друга и любой ценой возвратить ему утраченное. Мать и дочь были твердо убеждены, что молодой человек пал жертвой преступления. Их уверенность была так велика, что даже чуть было не передалась Кларенсу.

— И вот что, — сказала девушка, заливаясь румянцем, — накануне его возвращения с ранчо около его хижины все околачивались какие-то чужие люди, да только мы ничего плохого не заподозрили, потому как в тот день, когда подтвердили «сестринский титул», он уехал с такими же вот товарищами. Ну, а вернулся он от вас совсем на себя непохожий — какой-то весь встревоженный. Мы еще подумали, что его на ранчо, может, обидели или там ущемили. Только ведь это было не так, верно, мистер Брант? — закончила Феба, бросив на Кларенса умоляющий взгляд.

— Разумеется! — горячо воскликнул Кларенс. — Наоборот, в тот день он оказал своим друзьям большую услугу и преуспел в том, что задумал. Миссис Пейтон была очень ему благодарна. Он ведь, конечно, рассказал вам, что случилось и как он помог нам? — с улыбкой добавил Кларенс.

По дороге сюда он развлекался тем, что прикидывал, какими именно красками расписал Джим свои подвиги. Однако Феба с недоумением покачала головой.

— Нет, он нам ни словечка не сказал.

Тут уж Кларенс встревожился по-настоящему. В столь беспрецедентной скромности Хукера было что-то зловещее.

— Он ничего не сказал, — продолжала Феба. — Только про закон и порядок, как я вам говорила. Но в ту же самую ночь мы чуть не до утра слышали разговоры да крики у него в хижине и вокруг. А наутро он пришел спросить у папаши, как это он делает, что никто даже не пытается отнять у него землю.

— А я, значит, сказал, — вмешался Хопкинс, — что людей семейных не очень-то трогают и что я, значит, не такой известный задира, как, значит, он.

— А он сказал, — не утерпела миссис Хопкинс, — да мрачно так, как это за ним водилось… верно, Сайрус? — воззвала она к супругу, — сказал, что такое уж на него наложено проклятие.

Улыбка, появившаяся было на губах Кларенса, тотчас исчезла, едва он встретил недоуменный молящий взгляд Фебы. Ему стало грустно. Какая бы перемена ни произошла с Джимом, одно было несомненно: прежняя его воинственность произвела на простушку Фебу неизгладимое впечатление, и с этих пор пара наивных глаз всегда будет следить за ним с тоскливым восхищением.

Не зная, что и думать, полный негодования, Кларенс принялся подробно расспрашивать девушку о тех членах шайки, которых она потом раза два видела поблизости. В конце концов ему удалось по ее описанию узнать Гилроя, главаря отряда, ворвавшегося на ранчо Роблес. Его щеки вспыхнули. Если они решили столь театральным образом посчитаться с Хукером за его предательство, о котором только что узнали (впрочем, они выбрали не слишком удачный способ мести, поскольку отнять у него землю не могли никак), они нанесли оскорбление самому Кларенсу, чьим арендатором был Джим, и поставили себя вне закона. Он решил немедленно допросить Гилроя, разбившего свой лагерь у самой границы ранчо Роблес. Он распрощался с семейством фермера, не открывая им своего намерения, однако бодрым голосом заверил их, что, возможно, в самое ближайшее время сообщит им что-нибудь о Хукере, и ускакал.

Чем дальше от дороги, тем менее заметной становилась тропа и, наконец, исчезла совсем на пологом восточном уклоне. Дали распахнулись, у горизонта возникли голубоватые полоски гор, увенчанные почти невидимой серебристой черточкой, — это, как знал Кларенс, были снега Сьерры. Вскоре он пересек тропу, уходящую на юг, и заметил, что она сливается с проезжей дорогой позади него как раз в том месте, где он однажды ночью встретил двух таинственных всадников. Они, несомненно, выехали из зарослей овсюга на террасу именно по этой тропе. Чуть поодаль на дикой пустоши виднелось несколько грубо сколоченных хижин и парусиновых палаток, вокруг которых бродил скот и сновали всадники, словно тут разбили лагерь переселенцы или собиралась деревенская ярмарка. Кларенс поскакал прямо туда и увидел, что он замечен и его появление вызвало какой-то переполох. Тут ему впервые пришло в голову, что, явившись сюда в одиночку, он поступил не слишком благоразумно, но отступать было поздно. Бросив взгляд на свою кобуру, он смело направился к ближайшей лачуге. Туда тотчас сошлось человек десять, но его спокойная решимость, по-видимому, обескуражила их. У входа стоял Гилрой. Убедившись, что Кларенса никто не сопровождает, он небрежным жестом дал понять своим товарищам, чтобы они не подходили.

— Что это у вас за привычка, Брант, приезжать к людям без приглашения? — сказал он с хмурой улыбкой, которую, однако, можно было счесть одобрительной. — Научились этому у своего папаши?

— Право, не могу сказать, но не думаю, чтобы и он считал необходимым предупреждать двадцать человек о приезде одного, — ответил Кларенс в тон ему. — Мне было не до церемоний, так как я только что побывал на участке Хукера под Фэр-Плейнс.

Гилрой ухмыльнулся и устремил рассеянный взор в небеса.

— Вы не хуже меня знаете, — продолжал Кларенс, с трудом сдерживаясь, — что вам придется исправить последствия вашего бесчинства там, если вы не хотите, чтобы вас разогнали, как сброд, творящий беззакония, или не намерены уйти в горы, как разбойничья шайка. Впрочем, меня это не беспокоит. Не интересуют меня и причины, толкнувшие вас на этот поступок, однако, если это была месть, то я считаю своим долгом сообщить вам, что всю ответственность за поведение Хукера на ранчо нес и несу один я. И сюда я приехал, чтобы узнать, что вы с ним сделали, и, если это необходимо, занять его место.

— Уж очень вы торопитесь, Брант, — лениво ответил Гилрой. — Ну, а что до беззаконий, то не сказал бы, чтобы мы чинили их больше вашего. Начнем с того, из-за чего вы приехали. Принимая во внимание, что нам неизвестно, где сейчас ваш Джим Хукер, и что мы его пальцем не тронули, то и вы нам на его месте вроде бы ни к чему. Ну, а о причинах, почему мы так сделали, поговорить стоит. Мы вот порешили, что соседи, вроде него, нам без надобности. Мы люди тихие, мирные, так нам и показалось, что раз уж пошел разговор про закон и порядок, то не нужны нам такие вояки в наших краях и радости от них законопослушным поселенцам нет никакой. Револьверов у него было столько, что одному человеку и не уследить, да и кровью-то он прямо весь пропитался — не отстирать, а потому для домашнего, так сказать, употребления совсем не годился. До того он был смертоносный весь и жуткий, что мы и уговорили его убраться отсюда подальше. Мы взяли да и отправились к нему всей честной компанией, ну и закляли его. Прожили мы там два дня и две ночи и по очереди толковали с ним — только и всего! И разговоры подбирали в самом что ни на есть его вкусе. Ну он и согласился уехать. А дому-то что ж пропадать зазря? Ну мы его и унесли.