Владимир Волосков - Операция продолжается

Среди этой мелочи увидели две пары петлиц — одна с шинели, другая с гимнастерки. На петлицах — по четыре треугольника. Они говорили о том, что носивший их имел звание старшины.

— Только что спороты, — заключил Сухов. — И боюсь, что майор, которого мы встретили на перекрестке...

Сухов не договорил. Его перебил Шевченко:

— Наверняка это он! Не зря так глазами сверкнул, когда про старшину у него спросили...

— Дурака сваляли, а не спросили! — зло проговорил Сухов. — А ну, бегом к дороге! Нужно посмотреть следы майора.

— Может, засаду устроить? — предложил Шевченко.

— Так он и вернется сюда. Видел же, что мы на след напали, — ответил лейтенант.

— А если то был не он?..

— Сейчас проверим.

Вскоре разведчики были на перекрестке, у того места, где майор садился в машину.

— Эх, тогда бы посмотреть на эти следы! — сокрушался Шевченко. — В руках держали «майора» и упустили...

На столе перед генералом Чернядьевым — листы бумаги с дополнительными показаниями раненого лейтенанта Ганса Финке. Финке утверждает, что, кроме его группы, которая схвачена, никого из немецких разведчиков в расположении наших войск нет и до его возвращения в Борок быть не должно. Финке оговаривается: он не отвечает за войсковых разведчиков. Штаб любого немецкого полка, любой дивизии может забросить их самостоятельно.

«Верить ли словам этого матерого фашиста? — думает генерал Чернядьев и морщит свой высокий лоб. — Как узнать — одного ли поля ягода с ним этот «майор», которого выследила и упустила группа лейтенанта Сухова? Жалко, что «майор» оставил в лесу передатчик. Теперь радиоразведка ничего не даст...»

Было над чем задуматься генералу. След «майора» безнадежно затерялся на фронтовых дорогах. Никакие меры — прочесывание леса, выставление дополнительных контрольно-пропускных пунктов — результатов не дали. Ясно одно — в наших тылах орудует враг, враг хитрый, опытный, коварный.

Чернядьев развертывает на столе карту, закрывая листы с показаниями пленного немецкого лейтенанта, и пристально смотрит в нее. Перед глазами короткая надпись: «Хут. Борок» и несколько черных квадратиков. Здесь находится база фашистских разведчиков, отсюда направляются их действия.

Генерал тянется рукой к телефонной трубке и вызывает начальника разведки майора Андреева.

— Новостей никаких?.. — спрашивает Чернядьев.

— Никаких.

— Значит, нужно ускорить намеченный удар. И бдительность, бдительность, бдительность. Особенно в тыловых подразделениях... Следопытов перевели из полка? Хорошо. Платонова вызовите ко мне.

...Иван Платонов втиснулся в узкую дверь генеральской землянки и, щурясь от яркого электрического света, доложил:

— Прибыл по вашему вызову.

Генерал внимательно посмотрел в широкое, курносое лицо сержанта с острыми живыми глазами, не торопясь, поднялся из-за стола, протянул ему руку.

— Как дела, следопыт?

Платонов, вытянувшись в струну, молчал.

— Что молчите?

Выдержав пристальный взгляд командира дивизии, Иван ответил:

— Обидно, товарищ генерал, что упустили «майора».

— Согласен, очень обидно. Но, думаю, дело поправимо.

— Как вас понимать, товарищ генерал?

— А понимать так: нужно рубануть под корень эту нечисть. Вы к переходу через линию фронта готовитесь?

— Не слезаю с наблюдательного пункта.

— Вот-вот. Ищите место, где можно совершенно незамеченными пробраться к немцам в тыл.

Платонов приготовился выслушать задачу. Но генерал медлил и, казалось, собирался затянуть беседу. Сержант насторожился, стараясь уловить главное в разговоре. И здесь, как всегда, у Платонова сказывалась привычка разведчика — видеть и слышать все, но мысли приковывать к самому нужному. Однако сейчас все, о чем говорил генерал, казалось нужным и главным.

— Я о рейде в тыл говорю, — продолжал генерал. — Лейтенант Финке сообщил, что из Германии прибыла на наш фронт группа только что подготовленных лазутчиков. Сейчас она размещена на хуторе Борок. Ждет заброски в наш тыл, тренируется в действиях на лесисто-болотистой местности. И еще одно: немецкая разведслужба узнала о наших следопытах. Враг принимает контрмеры. Свидетельство этому — копыта непойманного гитлеровца — «майора».

Платонов слушал и внимательно смотрел в разостланную на столе карту, где среди лесных массивов был обозначен крохотный хутор Борок.

Перехватив взгляд сержанта, генерал сказал:

— Надо разгромить это гнездо.

— Разрешите готовить людей к операции? — спросил Платонов.

— Не торопитесь, выслушайте, — остановил сержанта комдив. — Одному вашему отделению с такой задачей не справиться. А большому отряду перейти линию фронта трудно. Придется пробираться к фашистам в тыл хотя бы двумя группами или в разное время. В тылу предстоит попутно решить и другую задачу. Стало известно, что на участке немецкой обороны перед нашей дивизией гитлеровцы вот-вот введут свежие силы.

Генерал имел в виду показания того же пленного фашиста. Финке рассказал, что перед заброской в наш тыл по пути на аэродром, в населенном пункте Лубково, он встретился со знакомым унтер-офицером. Тот сообщил, что в районе Лубково до сих пор находилась в резерве часть. На этой неделе она тронется к линии фронта.

Зная, что для перехода к передовым позициям гитлеровцев потребуется не меньше трех-четырех суток, так как они могут идти только ночью, а днем будут прятаться в лесу от советской авиации, командир дивизии рассчитывал, что нашим разведчикам удастся застать врага на дорогах, уточнить самый факт появления новых сил и примерно определить их численность.

— И если, — промолвил генерал, — вам удастся не только разгромить Борок, но и понаблюдать за дорогами или, еще лучше, привести из тыла «языка», сделаете большое дело...

Телефонный звонок, которого комдив, казалось, ждал, не дал ему завершить разговор. Чернядьев взял трубку.

— Сейчас же выезжаю, — сказал он в микрофон.

Затем повернулся к Платонову:

— Пока нашу беседу прервем. Завтра в одиннадцать приходите ко мне со своими соображениями. Значит, ближайшая ваша задача — подыскать подходящее место для перехода линии фронта.

Стояли теплые солнечные дни. Приильменские леса одевались в буйную зелень. Выветрились запахи прелой листвы и подсыхающего мха. На полянах, просеках—там, где обилие тепла и света, пестрели первоцветы.

В такое время не хочется думать о войне, о том, что завтра-послезавтра предстоит опасный рейд в тыл врага. Тем не менее думать приходится, и не только думать, но и напрягать все свое внимание, все силы, чтобы найти слабо прикрытое место в линии обороны противника.

Иван Платонов сидит на правофланговом наблюдательном пункте артиллеристов. НП устроен на высокой сосне, ничем не приметной в гуще леса, который спускается по крутому пригорку вниз к заболоченному озерку. Сквозь вершины впереди стоящих деревьев Платонов видит густое мелколесье по ту сторону озера, а за мелколесьем — широко раскинувшееся непроходимое болото; слева от болота, среди кустов, тянется немецкая траншея.