Евгений Войскунский - Искатель. 1969. Выпуск №4

Однако скоро комендантский час, да и моросит, на улицах ни души, пора возвращаться домой.

То, что произошло на рынке, не выходило у Яши из головы. Солдаты и полицаи, судя по всему, появились на Привозе не случайно. О подпольщике им кто-то сообщил. Определенно!..

На улице Чкалова, у столба с объявлением, Яша останавливается. Дядя Володя советовал просматривать объявления регулярно.

«Ресторан «Романия» (бывш. Робина, ул. А. Гитлера, 12)…Играют два оркестра… Выступление лучших артистов Оперного театра… Первоклассная кухня, большой выбор порционных блюд, холодных и горячих закусок, сладости (изготовленные на сливочном масле под личным наблюдением Бакова). Водка, вина, пиво, воды… Танцы, развлечения, игры, для любителей открыт бильярд. Буфет а ля фуршет. Принимаются заказы на сервировку столиков. Условия в конторе ресторана с 9 до 18 часов».

Лучше бы не читал! Яша глотает слюну. С утра во рту маковой росинки не было… Люди голодают, старик вон дубовый гроб на картошку меняет, а тут а ля фуршет… играют два оркестра!..

Яша быстро пробегает глазами объявление. Вот это, пожалуй, самое важное для него:

«В последние дни увеличились нападения цивильных особ на лиц, принадлежащих к немецкой и союзной армии. Поэтому воспрещается всем цивильным гражданам с наступлением комендантского часа оставлять свои квартиры. Окна должны быть закрыты, двери тоже, но не на ключ. Кто появится на улице или покажется в окне или у открытых ворот, будет без предупреждения расстрелян. Это распоряжение — вступает в силу сегодня, с 15 часов. Боевой комендант г. Одессы».

Рядом с распоряжением новый приказ командующего войсками города:

«…Каждый гражданин, проживающий в городе, который знает о каких-либо входах в катакомбы или подземные каменоломни, обязан в течение 24 часов с момента опубликования настоящего приказа сообщить о них в письменной форме в соответствующий полицейский участок.

Караются смертной казнью жители тех домов, в которых по истечении указанного срока будут обнаружены входы в катакомбы, о которых не было сообщено властям.

Несовершеннолетние нарушители сего приказа караются наравне со взрослыми.

Приказ ввести в силу с 8 часов утра 5 ноября 1941 года».

Яша оглядывается. Поблизости никого. Он срывает приказ и прячет в короб под щетки и баночки с гуталином. Этот приказ надо обязательно передать дяде Володе.

На улице Кирова он заглядывает в продовольственный магазин. Прилавки пустуют. Пынтя, городской голова, не спешит снабжать город продуктами.

На следующий день, придя со своим коробом на вокзал, Яша увидел, что район вокзала оцеплен полицаями.

Случилось что? — спросил он у полицая.

— Топай, топай, — заторопил его тот.

«Полицай спокоен, — отметил про себя Яша. — Стало быть, на облаву не похоже. Во время облавы они как осы из разоренного гнезда. Тут что-то другое».

Уходить он не спешил. Окинул взглядом площадь и поразился неожиданной перемене. Воронки исчезли. На их месте чернели свежие гудроновые заплатки. Трамвайные провода натянуты. Левое крыло вокзала, разбитое бомбой, разобрано, часть правого — в лесах. На уцелевших колоннах — лозунги на немецком и румынском языках. На площади за трамвайной линией, ближе к скверу, рабочие устанавливают трибуну. На путях под парами два бронепоезда. По перрону прохаживаются немецкие часовые. «Эге, — мелькнула догадка, — приезжают, видно, какие-то важные гости. Но кто и когда?»

Яша опустил на землю короб, достал пачку немецких сигарет и, надорвав уголок, щелчком ловко выбил сигарету.

— Прикурить не найдется?

— Ого! — полицай вскинул брови, жадно потянулся к пачке. — Немецкие?

— Ага, германские. Угощайтесь.

«Угостился» полицай щедро — вытряс из пачки половину ее содержимого.

— Пожалуйста, пожалуйста, берите еще, не стесняйтесь, чего там, — предложил Яша, разминая в пальцах сигарету. — У меня этого добра сколько хочешь.

— Откуда? — заинтересовался полицай, чиркнув спичкой.

— О! Это секрет фирмы. Если хотите — могу предложить по дешевке…

— Сейчас?

— Сию минуту.

Яша порылся в коробе, вытащил три пачки.

— Рассчитаемся завтра или на днях, — сказал полицай, рассовывая пачки по карманам.

Это был явный грабеж средь бела дня!

— Э-э, нет, так не пойдет, — запротестовал Яша, довольный тем, что полицай клюнул на приманку. — Деньги, как говорится, на кон. Моя фирма в кредит не отпускает.

— Не прогорит твоя фирма из-за трех пачек, ничего с ней не станется, — проворчал полицай и с удовольствием сделал глубокую затяжку. — Ничего курево, дымить можно.

— Вы обижаете и меня и мою фирму! — воскликнул Яша, искоса поглядывая на перрон. — Сигареты аж из Берлина, высший сорт. Люкс!

— Да, да, у германцев все люкс! — согласился полицай. — Люкс-сигареты, люкс-поезд…

— Люкс-поезд? — удивился Яша, насторожившись. — Чудно… Люкс-сигареты — это я понимаю. Ну еще там — люкс-штиблеты, люкс-шляпа, а чтобы люкс-поезд! Даже и не верится. Большое, видно, начальство приезжает, раз люкс-поезд?

— Генералы из Берлина и Бухареста, графы и бароны, — похвалился полицай, напуская на себя важность и значительность.

— Ух ты! — Яша даже присвистнул. — Вот когда у меня будет работка. — И он показал на короб. — Срочно надо доставать новые щетки и люкс-гуталин. Когда же мне появиться тут, чтобы не проморгать люкс-клиентов?

— А уж об этом спроси у коменданта города, — посоветовал полицай и заржал.

— Ну да! — Яша покачал головой сокрушенно и поднял короб. — Наверное, и вправду придется идти к коменданту…

Домой он не шел, а почти бежал, хотя ему и мешал короб. Новость, которую он узнал, надо немедленно сообщить в катакомбы. Люкс-поезд… Генералы из Берлина и Бухареста… Графы и бароны.

Прибывает люкс-поезд, видно, скоро. Завтра или послезавтра. Но не сегодня. Во-первых, уже вечереет. Скоро комендантский час. Улицы пустеют. Жизнь в городе замирает. А в безлюдье, тем более ночью, тайком, такие «гости» вряд ли станут въезжать. Не солидно! Все-таки генералы, бароны, черт бы их побрал! Во-вторых, будь приезд этих кровопийц тайным, на вокзале не велись бы приготовления. Наверняка городской голова господин Пынтя распорядится согнать на привокзальную площадь «верноподданное» население и обставит все с помпой. И духовой оркестр будет и хлеб-соль на вышитых рушниках… Стало быть, вечер и ночь отпадают — слишком неподходящее для такого случая время. Исключается и послезавтрашний день. Лозунги — уж это он хорошо приметил! — написаны на бумаге. А сейчас ноябрь, день на день не приходится. Сегодня — солнце, завтра — слякоть. Двое суток лозунги не провисят, раскиснут от дождя, ветер их в клочья истреплет. Значит, завтра.