Виктор Пронин - В исключительных обстоятельствах

— Цутаки слушает.

— Цутаки-сан, прошу прощения, что неожиданно побеспокоил. С вами говорит Исидзима Кэндзи, директор «Хокуман-отеля».

Воздух за окном стал густым, тяжелым — первый признак наступления сумерек. Кажется, голос Цутаки чуть-чуть изменился:

— Добрый вечер, Исидзима-сан, рад, что вы мне звоните. Чем обязан?

— Добрый вечер. Я знаю, как вы заняты, Цутаки-сан, и не осмелился бы отрывать вас от дел. Но обстоятельства складываются так, что я вынужден просить вас срочно приехать к нам в отель.

— Случилось что-нибудь серьезное?

— Простите, Цутаки-сан. Но я не могу говорить на эту тему по телефону. Мне кажется, может случиться что-то серьезное. Поэтому я и просил бы вас приехать как можно скорее в отель.

Трубка некоторое время молчала. Ясно, что Цутаки и без его вызова собирался приехать. Он наверняка должен был как-то условиться о встрече с Тасиро.

— Хорошо, — сказал наконец Цутаки. — Мне нужно устроить кое-какие свои дела. Если я приеду часа через два? Не будет поздно?

Он рассчитал, что Цутаки приедет сюда быстрее, за час. Впрочем, два часа тоже вполне приемлемый срок.

— Ни в коем случае, господин майор. Еще одно. Ради бога, простите, что осмеливаюсь напоминать об этом. По приезде в наш отель вам не нужно скрываться. Но желательно, чтобы непосредственно ваш вход в отель не заметили определенные лица. Я буду ждать вас в своей комнате на втором этаже, номер двадцатый — «флокс». Я не стал бы отвлекать вашего внимания этими деталями, но это очень важно.

— Хорошо, Исидзима-сан. Я вас понял, я буду через два часа.

Исидзима положил трубку и подошел к окну. Кажется, с вызовом он все сделал правильно. В окно было видно, как очертания солнца стали размываться, оплывать, окружая светило золотом, туманным, постепенно тускневшим маревом. Еще минуту — и ало-оранжевый диск коснется зеленой, потемневшей воды.

Исидзима стоял, смотрел на закат и думал о том, что навсегда покидает «Хокуман-отель». Но у него не было никаких сожалений. Рано или поздно, это должно было случиться.

Повернувшись, он подошел к тайнику, поднял руку, чтобы нажать на стену, и услышал стук в дверь. На цыпочках приблизился к двери, вслушался.

— Исидзима-сан, простите, пожалуйста. Вы у себя?

— Мэй Ин? Ты одна?

— Да, господин.

Он открыл дверь.

— В чем дело? Что случилось?

Мэй Ин молча смотрела на него, в ее глазах стояли слезы. Нет, она искренне любит его. Раньше он сомневался, считал, что это просто очередная влюбленность девочки, которая вскоре пройдет, и в соответствии и относился к ней. Так нет же, любит по-настоящему. А он? Он ничего не может сказать самому себе. Мэй Ин нравится ему, как, пожалуй, ни одна женщина не нравилась ему до этого. Больше того — она очень часто снилась ему; он вспоминал и думал о ней, но убедил себя, что не должен допускать любви к тому, кто нравится ему. К тем, к кому он равнодушен, — да, а мог бы кто захватить и увлечь его — нет. Поэтому с Мэй Ин он держался всегда одинаково ровно.

— Мэй Ин? Я спрашиваю вас?

Девушка беспомощно и тихо заплакала. Он поддержал ее за локоть, и она невольно ткнулась ему в плечо. Некоторое время он слышал только ее всхлипывания и чувствовал, как она часто и резко вздрагивает.

— Что случилось, девочка? — участливо спросил он.

— Ничего, — замотала она головой. — Ничего, просто я хочу умереть.

— Ну вот. Почему ты должна умирать?

Он почувствовал себя несчастным. Подумал: она могла бы быть ему прекрасной, изумительной женой. Она из тех, кто может составить счастье любому мужчине.

— Дайте мне умереть, господин. Почему вы не даете мне умереть? — Она посмотрела ему в глаза, и он увидел в ее взгляде, зрачках тоску.

— Мэй Ин, успокойся.

— Проклятый самолет. Я чувствовала, еще когда он садился той ночью, что из-за него вы покидаете меня.

Он осторожно отвел ее в комнату, усадил на диван, Мэй Ин всхлипывала. Ей нужно было дать что-то выпить, чтобы успокоилась.

— Подожди. — Открыв бар, он налил в рюмки коньяк. — Выпей. Лучше залпом.

Она взяла рюмку, выпила и, сморщившись, поставила пустую рюмку на стол. Он выпил вслед за ней.

— Мэй Ин. Самолет здесь ни при чем.

Она успокоилась, вздохнула.

— Я знаю, что мучаю вас. Простите меня.

Лицо ее стало каменным. Она будто обреченно и покорно чего-то ждала.

— Что ты, Мэй Ин! Прекрати.

Он протянул руку и почувствовал прикосновение ее ладони. Пальцы Мэй Ин сейчас как будто боялись его руки, вздрагивали, ускользали, но все время возвращались к нему.

— Хочу поручить тебе очень ответственное задание. Ты должна выглядеть безупречно. Быть в вечернем гриме и в праздничном кимоно. Под оби спрячешь вот эту коробочку так, чтобы никто ничего не заметил.

— Хорошо, господин.

— Через полчаса ко мне должен приехать майор Цутаки.

— Да, господин.

— Его машина должна быть спрятана где-то в зарослях. Ты видела когда-нибудь, где он обычно ее прячет?

— Да, я видела.

— Ты выйдешь во двор и будешь прогуливаться перед моими окнами. Увидишь мою тень — я буду сидеть спиной к окну, — направляйся к машине Цутаки. Не торопись. Сделай вид, что совершаешь обычную вечернюю прогулку. Если ты увидишь, что машина охраняется, — вернись в отель, позвони мне и спроси, свободен ли я. Это условная фраза. Я скажу, что нет. После этого иди к себе и жди — я подойду. Ясно?

— Да, господин.

— Если же машина пуста, ты, убедившись, что никого вокруг нет, достанешь коробку, отодвинешь вот эту заслонку и передвинешь вот этот рычажок — до отказа. Понятно?

— Да, господин.

— Потом снова задвинешь крышку, зайдешь с правой стороны — запомни: с правой — и вот этой плоскостью приставишь коробку к машине снизу. Примерно на полметра вглубь. Самое лучшее — если коробка окажется точно под местом водителя. Эта сторона — магнитная, поэтому коробка сразу пристанет к днищу. Тебе понятно?

— Да, господин.

— Как только коробка прилипнет к машине, возвращайся в отель. В любом случае делай это медленно, не спеши — ты прогуливаешься. Изобрази, что тебе нечего делать и ты любуешься природой. Понюхай цветы, подойди к морю. И только после этого позвони мне. И скажи... Не знаю даже, что тебе сказать. Придумай сама.

— Я скажу, что люблю вас.

— Хорошо. А теперь — пора.

Она еле слышно дотронулась до него в темноте, и он понял, что она таким образом прощается. Потом взяла коробочку и тихо вышла.

Цутаки старался вести вездеход осторожно — дорога была с выбоинами и скрытыми ямами, до краев наполненными водой и грязью от недавних дождей. Уже стемнело. Свет фар, колеблясь и прыгая, неровно освещал дорогу. Оба его спутника — застывший рядом с Цутаки капитан Мацубара и сидящий сзади лейтенант Таяма — молчали. Они были в обычной рабочей форме спецгруппы — офицерских гимнастерках без погон. Только, он, Цутаки, как был, так и остался в выбранной им с утра одежде курортника. Интересно, зачем ему позвонил Исидзима? Цутаки и сам намеревался прибыть сегодня в «Хокуман-отель». Причин для этого несколько. Прежде всего надо убрать генерала Исидо. Кроме того, он хотел бы выяснить, что же все-таки это за «пожилой кореец, согнутый радикулитом»? Человек, о приметах которого ему почему-то не сказал ни слова Тасиро. Впрочем, наверное, Тансу мог промолчать об этом лишь потому, что осторожен. Однако лучше не думать о Тансу, а вернуться к Исидзиме.