Александр Казанцев - Искатель. 1971. Выпуск №3

Как могло, однако, случиться, что писатель столь точно предсказал катастрофу «Титаника»?

Робертсон давно уже следил за борьбой пароходных компаний Англии и Америки, оспаривающих «Голубую ленту Атлантики». Этот символический приз скорости присуждался судам за самый быстрый переход через океан. По мере того как развивалась техника мирового судостроения, скорости на море стремительно росли. В 1838 году колесный пароход «Грейт Вестерн» пересек океан за пятнадцать суток; полвека спустя винтовое судно «Сити оф Пэрис» затратило на переход из Ливерпуля в Нью-Йорк уже только шесть суток и шло со средней скоростью более двадцати узлов. Причем именно Северная Атлантика, место действия романа «Тщетность», была тем гигантским полигоном, где проверялись лучшие конструктивные решения в области судостроения, испытывались судовые котлы, паровые машины, турбины, винты.

Талантливый литератор предвидел, что ажиотаж на трансатлантических линиях неминуемо приведет к катастрофе, что азартные гонки на приз скорости «Голубая лента Атлантики» когда-нибудь явятся причиной человеческой драмы в океане. Так оно и случилось…

Предлагаемый вниманию читателей рассказ Моргана Робертсона «Аргонавты» был написан им еще до выхода в свет романа «Тщетность». На русском языке рассказ был впервые опубликован в 1938 году в журнале «30 дней».

Несколько месяцев назад я был приглашен на банкет и ушел с него, как бывает в таких случаях, голодным. Зайдя в ночное кафе, я занял место и заказал ужин официанту, который, подав просимое, присел к моему столику. Было уже поздно, и официант мог немного отдохнуть.

— У вас сегодня прекрасный вид, — сказал он, окидывая взглядом мой костюм. — Вы прямо-таки шикарно одеты. Когда я последний раз видел вас на Велландском канале, вы были в грязи с головы до ног.

Я пристально взглянул на него. Этот седой человек, лет сорока пяти, с острым, умным лицом, видимо, еще не сдавался. Кожа у него была бронзовая, как если бы она подвергалась действию солнца и ветра всех широт. Его глаза, серые, решительные, с оттенком юмора, характеризовали его как человека инициативы и внезапного действия. В его голосе чувствовалась привычка повелевать, а между тем он носил короткую куртку официанта и, возможно, брал чаевые. Я никак не мог припомнить, где его встречал.

— У вас память лучше, чем у меня, — сказал я. — Я вас совсем не помню. Конечно, я хорошо помню Велландский канал, хотя и стараюсь забыть об этой несчастной канаве.

— Вы не можете его забыть, — рассмеялся официант, — трудно забыть тому, кто был в том рейсе. То путешествие было моим первым и последними, которое я совершил вместе с вами. Но я еще не раз выходил в море и после того, как старик расплатился со мной в порту Кольборн. Разве вы не помните, как ходили со мной в школу?

Он назвал свое имя, и я, напрягши память, вспомнил. Это был мой школьный товарищ, немного старше меня, который молодым парнем ушел в море и стал заправским моряком. Потом он занимал должность помощника капитана на шхуне, где я служил матросом. Большую неудачу он потерпел на Велландском канале, плавание по которому исключительно трудно и опасно. После того как он несколько раз посадил шхуну на мель, что вызвало настоящий мятеж со стороны команды, так как ей приходилось разрываться на части из-за его ошибок, капитан его уволил.

Когда я вспомнил обо всем этом, старая обида зашевелилась во мне, и мы тут же, за столом (он официант, а я писатель), припомнили в подробностях все, что случилось для меня плохого двадцать лет назад, когда я служил под его началом. Но все кончилось по-дружески: мы пожали друг другу руки.

— Недавно я узнал, — сказал он, когда мы опять спокойно уселись за столиком, — что вы принадлежите к тем, которые пишут эти глупейшие морские рассказы. Почему вы не пишете хороших морских рассказов?

— По той же причине, почему вы не подаете в своем кафе настоящих гренков с сыром, — отвечал я, ткнув вилкой в холодное блюдо, которое он мне подал. — Хороший рассказ трудно напечатать в наших американских журналах.

— Вот как, — сказал он задумчиво. — Кто мог бы подумать, что вы станете писателем, а я буду подавать котлеты?.. Хорошо зарабатываете?

— Не очень. Иначе я не сидел бы в этом кафе.

— Все мы, как видно, только пускаем пыль в глаза. Вы вот здесь, в этом дешевом кафе, в своем шикарном костюме. Я тоже… нет, не теперь. Теперь я подаю котлеты и доволен, что есть хоть такая работа. Но одно время я был миллионером. Правда, очень недолго. Однако, пока я был им, я строил планы и мечтал, много мечтал.

Я попросил его рассказать, как было дело, и он сразу согласился. Его рассказ часто нарушался возгласами: «ветчина с…» или «бифштекс и…», и мне пришлось просидеть за столиком до самого утра. Прежде чем начать свое повествование, он пожелал мне написать об этом настоящий морской рассказ, но просил не упоминать его имени. Он хотел собрать денег, чтобы уехать на Кубу, — у него были какие-то планы, а это могло ему помешать… И сейчас, спустя несколько месяцев, в течение которых я вынашивал рассказ, я уверен, что никакое усилие творческого ума, никакой «полет фантазии» не могли бы создать столь захватывающий и жуткий рассказ, который я услышал от него в тот вечер.

— Вы, наверно, читали в газетах несколько недель назад, — начал он, — о группе молодых студентов, которые зафрахтовали старое парусное судно «Мейфлауэр», запаслись водолазными принадлежностями и динамитом и отправились на поиски сокровищ, похороненных на дне моря с судном «Санта Маргерита»? Видно, они тоже каким-то образом узнали место, где затонул этот корабль.

Я кивнул головой в знак согласия.

— Да, читал. На них налетел ураган, и они едва спаслись.

— Но они хранят все в тайне, — сказал он, — и думают попытаться еще раз. Однако это совершенно напрасно. Сокровища эти находятся в семистах милях на северо-восток, и я был последним человеком, который их видел. Они покоятся в трюме небольшой шхуны, лежащей на дне моря. Узнал я об этих сокровищах три года назад, когда бросил работу на барке в Седар Кийс и поступил официантом в бординг-хауз. [3] Бординг-хауз — гостиница для моряков (англ.). В этот бординг-хауз часто заходил один моряк по имени Глизон. У него была морская карта, о которой он часто говорил, но никому не показывал. Этот моряк и рассказал мне о старом испанском судне, которое со всей командой пошло ко дну еще в шестнадцатом веке, унеся с собой на семь миллионов долларов золота, серебра и драгоценных камней. Он точно знал место, где оно затонуло. Ему под пьяную руку рассказал об этом во время одного из рейсов водолаз, который видел судно на дне моря и, как он уверял, разобрал даже надпись на корме; Глизон, выведав потом у шкипера широту и долготу этого места, держал это в тайне. К тому же следующее погружение оказалось для него последним — порвался шланг, и он задохнулся под водой. Глизон хотел набрать команду из отважных моряков, а также собрать нужный капитал, чтобы отправиться на поиски этих сокровищ.