Виктор Вучетич - Искатель. 1981. Выпуск №3

— Хорошо, — через силу сказал Сибирцев. — Хотя, признаюсь честно, даже не догадываюсь, как вам это удавалось.

— Слухами, изволите видеть, земля полнится. Да и личный интерес имею.

— Что ж, откровенность за откровенность. Что вас интересует? Только конкретнее, пожалуйста. Ежели смогу — отвечу.

— Откуда вы? — с готовностью начал священник.

— Откуда?.. Ну, скажем, из Омска.

— Омск… — недоверчиво и вроде бы разочарованно протянул Павел Родионович. — Экая даль… И что за надобность такая?

— А вы что же считаете, Тамбов — единственная наша ставка? Хороши бы мы были…

— Посмею возразить. Не знаю, как в других губерниях, но здесь у нас имеется мощь великая. Александр Степаныч…

— Ах, оставьте, Павел Родионович. Битая карта этот ваш Антонов. Сколько он еще сумеет продержаться? Неделю? Месяц? Вы в курсе происходящего?

— Ну-у, в меру сил…

— Тогда вы должны знать, что сюда стянуты регулярные войска. Это вам не милиция и не продотряды. Это конец.

— Я не столь пессимистичен, позволю заметить.

— Разумеется, вы оптимист. Только Виктор Михайлович отчего-то не очень разделяет ваш оптимизм. Скорее наоборот.

— Вы имеете в виду, простите, Чернова?

— Да. Потому и Главсибштаб принял решение временно уйти в подполье. У нас ведь тоже потери. ЧК взяла Тагунова, Данилова, Юдина. Вам, вероятно, эти фамилии мало что говорят, но для нас урон серьезный. Члены сибирского областного комитета партии эсеров.

— А вы, Михаил Александрович, имеете отношение к штабу?

— Самое непосредственное, Павел Родионович… Ладно, так и быть, взгляните. — Сибирцев вынул из кармана второй свой мандат, врученный ему в Москве.

Это был фактически подлинный документ за подписью полковника Гривицкого, начальника военного отдела сибирского «Крестьянского союза». Он был известен в свое время Сибирцеву: встречались в ставке Колчака. Позже Гривицкий был пленен Красной Армией, но бежал из лагеря и вскоре организовал в Омске подпольную организацию из бывших офицеров-белогвардейцев. После объединения его организации с эсеровским «Крестьянским союзом» возглавил военный отдел. Помимо всего прочего, в Красноярской губернии действовал комитет «Союза трудового крестьянства», руководимый однофамильцем Сибирцева. Так что можно было считать мандат, выданный Лацисом, подлинным. С ним Михаил Сибирцев и направлялся Главсибштабом на Тамбовщину, к Антонову для установления прямых контактов и выработки общей программы действий «Союза», имея в виду при этом серию крупных провалов, преследовавших сибирскую организацию.

Священник внимательнейшим образом ознакомился с мандатом и удовлетворенно протянул Сибирцеву.

— А я ведь с Петром Никаноровичем Гривицким…

— Никандровичем.

— Да, простите, Никандровичем, был знаком, знаком… Как-то он нынче?

— По-прежнему, Павел Родионович. Усы сбрил.

— Сбрил? Скажите… Лихой был подпоручик.

«Знал бы ты, что сидит сейчас твой Гривицкий в ЧК у Павлуновского и вовсю дает показания…» — подумал Сибирцев.

— Так вы, следовательно, к Александру Степановичу.

— Шел, да, как понимаете, не добрался. А теперь, видно, уже поздно. И боюсь, что в нынешних обстоятельствах те мои связи, что имелись, могли нарушиться.

— Позвольте заметить: Антонов еще не вся организация. О фельдшере Медведеве не наслышаны? В Козлове.

— Медведев, говорите? — задумался Сибирцев. — Кажется, я должен вас крепко огорчить, Павел Родионович. Нет его. В конце марта его забрали чекисты.

— Что вы! Побойтесь бога! — испугался священник. — Откуда у вас такие сведения?

— Увы, знаю, что говорю. Я ведь и сам едва ушел.

— Как же так?! — Священник вскочил и стал взволнованно ходить по террасе. — Мне сказали: он в отъезде… Что ж теперь с оружием?.. У нас ведь все готово. И оружие… И организация…

Сибирцев внимательно наблюдал за его метаниями. Значит, прав был Илья Нырков. Не прост этот поп. С хорошим двойным дном. Раскрутить его теперь и брать.

— Я вас очень огорчил, Павел Родионович? Как же вы не знали?

— Да, это очень плохая весть… Как я не знал? Простите, Михаил Александрович, но я вынужден отбыть… Сделать кое-какие распоряжения.

— Медведев — это очень серьезно?

— Не хочу оказаться прорицателем, но опасаюсь, как бы это не стало началом… Однако же нам следует обезопаситься. Да и для вас надобно поискать связи… Назову я вам верных людей. Назову. Завтра же, Михаил Александрович. Дело-то наше общее. — Он высунулся в темноту и негромко крикнул: — Егорий!

Появился старик. Священник указал ему на стол:

— Прибери да ступай к калитке. Я догоню.

Когда шаги затихли, Сибирцев, взяв лампу, отправился в свою комнату, но, услышав скрип ступенек, обернулся. Оглядываясь в темноту и пригнувшись, на террасу поднимался Баулин.

— Давай в дом, — шепнул он и первым проскользнул в дверь. — Ну и сидели же вы… Дед еще этот. Чуть не спугнул. Ты гля, какая контра поп-то!

— Слышал?

— Не все. А что это он про оружие? И организацию?

— Теперь узнаем. Завтра же… Понимаешь, почему мне нужен Нырков?

— Какой вопрос! Давай записку. Пиши, не бойся, они ушли, я проверил… Ну и духота, сроду такой не было.

— А меня что-то знобит…

Ушел Баулин так же тихо, как и появился.

На юге все погромыхивало. Перед сном Сибирцев подошел к дверному проему, чтобы выкурить последнюю самокрутку. Звездное небо потонуло в непроглядной черноте, и вместе с раскатами приближающейся грозы начали смятенно метаться ветви вековых лип, резко выхваченные из тьмы вспышками молний.

Через короткое время вместе с гулким потоком несущегося ливня в одуряющую духоту сиреневого сада влилась ледяная первозданная свежесть, и Сибирцев широко распахнул окна и дверь в комнату. Слава богу, все-таки это была гроза.

Великая сила, орошающая землю, вливалась в его жилы, появилась неясная еще легкость, кожа, впитывая взрывы электрической бури, покрылась гусиными пупырышками, холодели щеки и ладони от надвигающихся перемен.

Гроза скоро продвинулась на север, оставив после себя мелодичное журчание воды в старом водостоке да торопливый шорох капели в ближних кустах.

Уходили крупным наметом, кровенили нагайками истомленных, взмыленных лошадей. Атаман застрелил казака, пытавшегося отстать от отряда, а может, и не думал отставать — просто вывалился из седла от смертельной усталости. Добил его в упор из нагана подхорунжий Власенко, уже разутого, распростертого на земле. Хмуро взглянул на атамана: ведь уговаривал же идти к Дону, а здесь что? Разоренные до полной невозможности деревни, ни коню корму, ни себе. И красные на горбу сидят, передыху не дают. Так нет же, в Заволжье поворотил коней, а черт его, это Заволжье, медом ему там намазано?.. Воспользовавшись неожиданной передышкой, казаки сползали с седел, валились на землю, тяжело дыша, холодя лица и руки в колкой росной траве и вдыхая забытый тревожный дух теплой земли, прошлогодних прелых листьев и хвои.