Василий Ардаматский - Первая командировка

Из-за вокзала осторожно вышли четверо немцев. Припав на колени, они оглядывали станцию. Один коротко махнул рукой — и все, низко пригнувшись, побежали через пути — серые, похожие на крыс. Коренастый шевельнул ленту:

— Давай короткими!

Пулемет затрясся в руках Виталия,

Немцы один за другим легли вдоль рельсов. Виталий дал еще две очереди. Немцы вскочили и убежали за вокзал. Один остался лежать.

— Один спекся! — улыбнулся Виталию Коренастый, спокойно подправляя ленту. — Прицел взял правильно. Учили тебя хорошо.

В эту минуту на Виталия нахлынуло удивительное спокойствие, он расслабился и, отпустив ручку пулемета, разминал онемевшие пальцы.

— Поперву всегда так, пальцы немеют, — сказал Коренастый.

Сколько потом прошло времени без событий — Виталий не знал: забыл завести часы, они стояли, а у напарника часов не было. Вагоны товарного эшелона сгорели, превратились в черные клетки. Солнце заметно сдвинулось влево, и висело ниже, но припекало, однако, по-прежнему. Перестрелка за вокзалом то разгоралась, то затихала.

— Видать, там наши, — сказал Коренастый и, помолчав, спросил: — Не передвинуться ли нам к вокзалу?

— Командир отряда приказал держать позицию здесь! — сухо ответил Виталий, ему не хотелось оставлять это уже проверенное в деле, удобное место.

В это время коза, было успокоившаяся, снова заметалась на привязи, и напарник крикнул:

— Гляди, где дом горит!

Там через невысокий штакетный заборчик переваливались немцы. Быстро вставали и короткими перебежками приближались вдоль забора. Было их с десяток.

— Ставь на двести! — приказал напарник,

Виталий установил прицел, и снова пулемет задергался, зарокотал. Виталий видел, как от штакетника летели щепы, и взял чуть пониже. Немцы пролежали под огнем секунд пять, не больше, и стали перекидываться через забор в сад. Но и тут один остался — лежал разбросав руки.

— Еще один спекся. — Напарник поменял позу, взял ленту в другую руку: — Замлела, проклятая...

В это время они увидели самолет, который низко летел к ним вдоль железнодорожного пути.

— Прячь голову! — крикнул напарник и сам уткнулся в кирпичный барьер.

А Виталий все смотрел на самолет, как он, покачиваясь, снижался, как он разметал черный дым над горящим вокзалом — и тотчас от земли ввысь взметнулся огненный куст, за ним еще один, еще, каждый все ближе, ближе.

Напарник протянул руку через кирпичный барьер и прижал к земле голову Виталия. Самолет с ревом пронесся над ними.

Виталий приподнялся и увидел злые глаза напарника, услышал его хриплый голос:

— Жить тебе надоело?

С этой минуты события пошли густо.

Из-за разбитого бомбой и горящего вокзала медленно выкатилось самоходное орудие. Оно повернулось стволом прямо на них и, лязгая гусеницами, стало быстро приближаться. Из его ствола трижды полыхнуло желтое пламя. Водокачку точно ножом срезало. Из-под земли хлынул поток воды.

— Отходим! — диким голосом крикнул напарник.

Подхватив коробки с лентами, он взялся за раму пулемета и потащил его волоком. Виталий догнал его и тоже ухватился за рамку. Бежали прямо по железнодорожному пути, пулемет подпрыгивал на шпалах, норовил вырваться из рук. Но они бежали, бежали, пока не поравнялись с паровозом и с разбегу залегли возле его колес. Еле отдышались, осмотрелись. Обогнавшая их самоходка повернула налево и, круша заборы и деревья, прошла через сад, и больше ее не было видно, затих и ее басовитый рев.

— Вот беда — очки потерял, — сказал напарник. — Он потрогал рукой колесо паровоза: — Броня для нас надежная.

— Обзор плохой, — ответил Виталий.

— В случае надобности выкатимся, а то и на паровоз залезем.

Помолчали.

— А я там, в поезде, подумал о вас плохо... — Потребность сказать это напарнику возникла у Виталия внезапно и властно.

Напарник не оборачиваясь спросил:

— А теперь думаешь хорошо? Ба-а-альшие вы мастера в одночасье человеку итог подводить.

— Нехорошо, неправильно вы говорили о нашей молодежи.

— Господи, да мы ж спорили от нечего делать! А вот тот, худющий, что спорил со мной, — сволочь, я его знаю, он тоже из нашего города.

— Сейчас небось уже воюет...

Напарник приподнялся, посмотрел на Виталия внимательно и сказал:

— Не-е-ет, этот воевать не будет. Я видел, как он на последней станции, где Фросю взяли в «санитарку», подорвал, как заяц, куда глаза глядят. А ты, как я понял, энкеведист?

— Да. А что?

— Ничего. Должен держать марку — дело заварилось большое, на всю жизнь хватит, если раньше не убьют. В общем, держи марку, а это потруднее, чем другим итоги подводить. И ты, что же, ехал в наш город работать?

— Ну да.

— Вот и работай... — Он беззвучно засмеялся.

Снова появился самолет. Теперь его бомбы упали за вокзалом, и там что-то загорелось. И тотчас около давно сгоревшего товарного состава появились немецкие мотоциклисты. Семь — насчитал Виталий. И спросил:

— Ударим?

— Далековато...

Мотоциклисты постояли немного трескучей толпой и вдруг, точно с цепи сорвавшись, помчались, неуклюже подскакивая, по рельсовому пути прямо к ним.

— Огонь! — яростно крикнул напарник. — Коси длинными!

Виталий открыл огонь, не успев даже установить прицел, но тотчас мотоцикл, мчащийся первым, круто вертанулся, будто решил мчаться обратно, и перевернулся вверх колесами.

— Коси! Коси! — кричал напарник, направляя ленту.

Опрокинулся еще один мотоцикл. Остальные круто свернули с пути и помчались вверх по крутому откосу. Но он был песчаный, и только одна машина вползла на бугор и исчезла за ним, остальные завязли.

Виталий выдвинул пулемет из-за паровозного колеса и бил по мотоциклам длинными очередями.

Немцы побросали машины и ползком взбирались на откос. Трое так на нем и остались.

Вдруг солнце словно мигнуло — над паровозом пролетела тень самолета, и тотчас земля под Виталием колыхнулась.

В это время на гребне откоса показался штатский человек, он прыжками скатился по откосу и бежал к паровозу, непонятно махал им рукой. Подбежав шагов на десять, крикнул:

— Командир отряда приказал отходить! — Он рукой показал вдоль рельсового пути. И сам побежал в том направлении.

Виталий приподнялся, чтобы взяться за рамку пулемета, и посмотрел на напарника — он сидел привалясь к паровозному колесу, половины головы у него не было, точно ножом срезана, желтый мозг стекал по плечу.

Придя в себя, Виталий окаменевшими руками вынул из пулемета еще горячий замок и зашвырнул его в траву...

Сначала он бежал прямо по рельсам, потом свернул на луг и вскоре его скрыл кустарник. Бежать здесь легче, но ориентировку он потерял: где была железная дорога — поди узнай! Начинались медленные летние сумерки, стало не так жарко, и дыхание, как на спортивной тренировке, улеглось. Изредка Виталий останавливался и прислушивался — легкий шорох ветра в кустарнике, и больше ни звука. И где-то далеко стрельба...