Василий Ардаматский - Первая командировка

— Небось среди этих евреев были и ваши хорошие знакомые? — спросил Самарин, пытаясь понять психологию этого монстра.

— Конечно были, — беспечно ответил Магоне. — Но жизнь, как вы сами понимаете, — это лотерея. Что кому выпало, тот то и получает. Мне недавно один знакомый гестаповец сказал, что видел мою фамилию в составленных русскими списках для выселения в Сибирь. А мне бог помог — как раз когда шла высылка, я уехал в Литву к своему приятелю. А потом про меня, видно, забыли.

Самарин про себя назвал Магоне клопом, которому все равно, кого он кусает.

Соответственно непохожим было и отношение этих двух коммерсантов к Самарину. Если Юргенсон проявил к нему сверхосторожность, то Магоне буквально вцепился в него, особенно когда за интересом Самарина к золоту почуял запах жареного.

Итак, два этих коммерсанта... Но были еще и похороны гитлеровского офицера-танкиста, получившего нож в спину. Кто совершил это далеко не простое убийство, а акт возмездия? Где он сейчас? Что еще замышляет? Но вот он-то тоже та вторая жизнь города. Однако для Самарина связь с той жизнью пока замыкается на одном человеке — на Рудзите.

И вот еще один человек — полковник Индрикис Янсон...

Когда Иван Николаевич однажды учил Самарина алгебре в подходе к каждому человеку, он привел в пример полковника латышской армии, который по арифметике выглядел абсолютно бесперспективной фигурой, а по алгебре оказался весьма интересной личностью. Этого полковника Иван Николаевич не выдумал, он существовал на самом деле и давно интересовал нашу разведку.

Полковник Янсон был заметной фигурой в латвийской армии и пользовался авторитетом в военных кругах. Кроме того, он вел светскую жизнь и обладал широким кругом знакомых в высшем слое общества, каким-то образом он был близок к семье министра иностранных дел Мунтерса, и его можно было видеть на самых высоких дипломатических раутах. Советский военный атташе в Латвии также приглашал его на приемы в советском посольстве, и, собственно, от него-то и была получена первая информация о полковнике. В буржуазное время он не раз высказывал прогрессивные взгляды и, в частности, критически относился к иностранной политике латвийского буржуазного правительства и однажды курс на сближение с гитлеровской Германией назвал гибельным для Латвии. Однако это сходило ему с рук, очевидно, благодаря его связи с Мунтерсом. Но тогда возникал очень важный вопрос: не придерживается ли таких взглядов и сам Мунтерс? После установления в Латвии Советской власти полковник подал в отставку и жил в деревне у своих родственников. Его жена была дочерью состоятельного фабриканта, предприятия которого были национализированы, и это давало основание предполагать, что полковник по отношению к Советской власти должен занимать позицию негативную. Однако никаких подтверждений этого не было.

Война всю ситуацию с полковником резко изменила. Когда Латвия была оккупирована гитлеровскими войсками, стало известно, что полковник продолжает жить там же, в деревне у своих родственников. Нашей разведкой была сделана попытка выяснить, каково настроение у полковника, но он оказался недосягаем — вел замкнутый образ жизни и не виделся ни с кем даже из круга своих прежних друзей. Позже стало известно, что гитлеровцы, очевидно, пытались установить с ним контакт, но, судя по всему, успеха не имели, и поэтому в местной, издаваемой оккупантами газете появилась статья под заголовком «Третьего не дано», в которой полковник подвергался резкой критике за попытку уклониться от помощи «новому порядку»...

«Неужели он не понимает, — говорилось в статье, — что сейчас любой наш латыш в отношении «нового порядка» должен сказать или «да», или «нет», третьего не дано. А попытка укрыться в башне из слоновой кости чревата для него большой опасностью...»

Словом, нет ничего удивительного, что полковник Янсон стал одной из целей Самарина. Все говорило о том, что этот человек после года оккупации Латвии мог занять антигитлеровскую позицию и оказаться весьма полезным.

Прожив уже несколько месяцев в Риге, Самарин не раз пытался узнать что-нибудь о полковнике, но тщетно...

Этим утром Самарин, как было условлено, зашел к Магоне и застал у него даму, которую его появление очень смутило, и она заторопилась уходить, хотя Магоне предупредил ее, что пришел его компаньон и разговор можно продолжать.

— В другой раз, мне сейчас очень некогда, — сказала она и торопливо ушла.

Самарин успел только заметить, что ей лет сорок и что она красивая женщина.

Проводив ее, Магоне вернулся к Самарину и сказал:

— Вы спугнули жирную дичь! — и добавил, потирая руки: — Но ничего, никуда она не денется, и тут мы с вами будем иметь весьма ценные приобретения. В этом доме всегда жили на широкую ногу и, надо думать, плохих вещей не покупали. Но придется порядком поработать, прежде чем эта дама свыкнется с мыслью продать нам свои вещи. Сегодня она пришла только выяснить, возможно ли это в наши дни. И плела мне сказку о какой-то своей подруге, по просьбе которой она это выясняет. Господи, сколько я за свою жизнь выслушал таких сказок!.. — И вдруг Самарин слышит невероятное: — Полковник Янсон... — Это имя Магоне произнес уважительно, даже подобострастно. — Прижало и его...

Самарин затаил дыхание, ждал продолжения, но Магоне молчал, мечтательно глядя в пространство.

— Кто бы мог подумать, что вещи из этого дома понесут ко мне!..

— Она кто? — спросил Самарин.

— Как это кто? Супруга полковника Янсона и дочь крупного фабриканта. В свое время от ее приданого полковник сразу стал богатым человеком. Ах какая это была красивая пара! Как сейчас помню в журнале «Атпут» их свадебную фотографию на целую страницу. Оба красивы как боги и сияют от счастья. И потом не раз в газетах мелькали их фотографии. Как они красиво жили! Мог ли я тогда подумать, что однажды мадам Янсон придет ко мне и будет меня уверять, что какая-то ее подруга хочет избавиться от лишних вещей, но стесняется ко мне обратиться. Милая моя, кого она хотела обмануть своим наивным враньем?! Я ей так прямо и сказал: зачем нам подруга? Не лучше ли будет без нее? Она, бедняжка, стала пунцовой.

— Как же вы с ней условились? — спросил Самарин.

— На той неделе она придет со списком вещей. Никуда не денется, придет, вот увидите.

— Вы с ней не скупитесь, — сказал Самарин. — Эта сделка очень важна для престижа нашего дела, я даже готов взять на себя некоторые убытки.

— Вы правы, — неожиданно согласился обычно прижимистый Магоне. — Тут что еще важно — у них куча знакомых, и все это люди, у которых должен быть знатный товар.

— Когда вы будете знать день свидания с ней?

— Она позвонит мне в воскресенье.