Константин Якименко-Сегедский - Страна динозавров

Днём на горизонте показалась испанская земля Пиренейского полуострова, такая же скалистая, как и французский мыс Сент-Матье.

Погрузившись под воду, первое, что мы увидели, был остов наполовину развалившегося, наполовину сгнившего огромного испанского четырёх мачтового галеона, обросшего водорослями и на две трети засыпанного илом с донными отложениями. Судно стояло практически на ровном киле, слегка накренившись на правый борт.

Мы не могли не воспользоваться представившейся возможностью осмотреть древнее судно, и капитан приказал застопорить машину и сбросить носовой и кормовой якоря, которые надёжно удерживали судно от разворота под действием подводных течений. Теперь мы могли более подробно рассмотреть корабль.

Две передние мачты были обломаны, третья, на удивление, стояла целой, а последней, как и части кормовой надстройки, засыпанной грунтом, вообще не было видно. Рея осталась только на грот-мачте, повиснув на гнилых остатках троса, а о парусах можно было и не вспоминать. На носу был виден огромный адмиралтейский якорь, обросший раковинами моллюсков.

— Вероятно, это судно было одним из тех, которые погибли в сражении англо-голландской и французско-испанской эскадр в бухте Виго в начале восемнадцатого века. Вместе они насчитывали более 130 кораблей, таких же огромных, как и этот. Кстати, вход в эту бухту расположен как раз над нами, — просветил нас, поднявшийся по такому поводу в обсерваторию, капитан.

— За что же они сражались? — спросил лорд Рокстон.

— За испанское золото, неизвестно куда исчезнувшее после этой битвы, из-за чего многие считают, что оно осталось на затонувших кораблях.

Некоторое время мы ещё рассматривали обломки галеона, фотографируя то, что от него осталось, а затем снялись с якорей и направились дальше.

Тёплые субтропические воды более изобиловали жизнью, чем северные. Тут начали встречаться скаты, рифовые акулы, разноцветные косяки мелкой и крупной рыбы, форель и мурены. Мы оживились, а наши записные книги и футы отработанной фотоплёнки, стали наполняться материалами, которые ранее были доступны лишь немногим водолазам, погружавшимся на глубину в чугунных шлемах, каждый раз рискуя заболеть кессонной болезнью. Кроме того, та глубина абсолютно не сравнима с той, на которую способны опуститься мы.

Вечером, ложась спать, я ещё раз убедился в том, что не зря отправился в это путешествие. Вспоминая испытанные чувства, увиденные пейзажи, как лазурные, так и свирепые, я завидовал морякам, постоянно плавающим в море. Правда в тоже время понимал, что море это не только предмет восхищения, но и стихия, вмиг способная поглотить любое судно, независимо кто и по какой причине на нём находится.

На следующий день все готовились к прибытию в Лиссабонский порт.

С утра вымыли верхнюю палубу и рубку, над судном подняли британский флаг, нагладили форму.

Вскоре после обеда открылась быстро приближающаяся португальская земля.

Вблизи берега вода была довольно прозрачной, слегка отсвечивая голубым оттенком. Со скалистого, покрытого мелкой растительностью берега, дул тёплый ветерок и вспоминались строки величайшего португальского поэта Луиса де Камоэнса:

В три часа дня, обогнув самую западную точку Евразии — мыс Кабуда-Рока, мы, наконец, вошли в гавань португальской столицы, где, взяв лоцмана, пришвартовались у свободного причала.

Капитан планировал простоять в Лиссабоне до утра, чтобы пополнить запасы свежего мяса, овощей и питьевой воды.

«Пока есть такая возможность, мы постараемся питаться свежей едой, — сказал капитан, — а уже потом будем вскрывать консервы».

После того, как все документы были оформлены, мы, со свободными от вахты матросами, решили немного осмотреть знаменитый город.

Времени у нас было в обрез, поэтому мы в самом скором порядке двигались за Челенджером, уже бывавшем в Лиссабоне и взявшимся за день показать основные достопримечательности города.

Быстро проходя по улицам огромного города, мы успевали замечать и запечатлять на плёнку фотоаппарата лишь фасадные части прекрасных по своему содержанию и архитектуре зданий и сооружений.

Следом за Беленской башней, располагавшейся неподалёку от гавани Рештелу, мы побывали у монастыря иеронимитов (одноэтажного сооружения, где в Триумфальном храме находился саркофаг Васко да Гамы).

Нельзя было не заметить, насколько португальцы гордились своей историей: на каждом шагу встречалось напоминание об имперском величии. Огромные соборы и парадные памятники королям. По названиям улиц на карте Лиссабона можно было бы восстановить едва ли не всю эпоху географических открытий.

Углубившись в город, мы прошли недостроенный храм Санта-Энграсиа, следом за которым осмотрели холмы Алфама и Байрру-Алту — входивших в число семи вершин, на которых, как и Рим, располагался Лиссабон. Они составляли основные части города, без осмотра которых вряд ли можно представить себе то, что же представляет собой весь этот город

Подъём на Байрру-Алту оставил во мне неизгладимое впечатление. Мы воспользовались фуникулёром, и он потащил нас вверх по узкой крутой улочке. Кругом разноцветные дома, украшенные яркими растениями. Прохладный ветерок, спускавшийся сверху и развевающий летнюю жару. На ходу запрыгивали «зайцы» на подножку, держась за наружные поручни у дверей, а встречные прохожие, прижимались к стенам, чтобы пропустить медленно двигавшуюся вверх, дребезжащую, но, по-видимому, надёжную конструкцию.

Алфама же, бывший мавританский квартал и старейший из лиссабонских кварталов, поражал средневековой путаницей улиц, переулков и проходов. Улицы квартала, извилистые и крутые, то и дело переходящие в лестницы и вьющиеся вокруг крепостного холма, были наполнены запахом жарящихся сардин, пением птиц в вывешенных за окна клетках и криком петухов. На улицах женщины продавали рыбу и овощи. Здесь часто попадались небольшие лавчонки, пабы, закусочные и мастерские в подвалах.

«Нижний город», Байрру-Алту и Алфаму не так давно объединил трамвай. Но некоторые улицы были так узки, что трамвайные пути, поворачивая за угол, прижимались к противоположной стене. В других хватало места только на один путь, так что когда встречались два трамвая с разных сторон, один должен был ждать, пока проедет другой. Я только диву давался, откуда у лиссабонского трамвая берутся силы взбираться по невероятной крутизне улиц.

Но если трамвай связывал Лиссабон как бы в пространстве, то существовало ещё нечто, что объединяло город духовно.