Владимир Черносвитов - «Мелкое» дело

– Товарищ майор, может, через среднюю комнату проникнуть? – предложил Барбарисов. – Наш ключ подходит к их столовой, а из неё раньше тоже была дверь в кабинет – она заложена кирпичом, но всего в два слоя, по-моему.

Сидоренко взглянул на Барбарисова и вдруг спросил:

– А дверь осталась? Со стороны столовой или кабинета?

– Дверь осталась. Со стороны кабинета, – ответил Барбарисов, не понимая смысла вопроса.

– Давайте ключ.

Осмотрев дверную нишу, заложенную кирпичами, Сидоренко позвал солдат.

– А ну, товарищи, распотрошите эту кладку. Только с условием: быстро, но осторожно.

Солдаты принялись за дело.

– Простите, зачем это вы спрашивали о двери? – поинтересовался врач.

– Профессиональная тайна, – усмехнулся Сидоренко. – Очень просто, доктор: если двери нет, то стену разбирать нельзя: в кабинете осядет пыль, которая мне вовсе не нужна. А вы, может, отдохнули бы пока или домой съездили?..

– Нет, мне интересно остаться. Я не буду вам мешать, – понял намек следователя врач.

Убедившись, что солдаты уяснили свою задачу, Сидоренко занялся Барбарисовым. Подробно выяснил от него всё, что тот знал о соседе: привычки, образ жизни Златогорского, домашние обстоятельства, круг знакомых, черты характера и так далее.

Барбарисов два года прожил в одной квартире с профессором и довольно хорошо знал Златогорского.

По натуре инженер – человек дела: работа, труд являлись для него основой всей его жизни. В быту он был скромным человеком. Хороший семьянин, домосед, страстный любитель книг, – таким был сосед Барбарисова.

Особое внимание Сидоренко обратил на одну деталь из рассказа инструктора: примерно год назад рабочие сменили двери домашнего кабинета Златогорского и замуровали наглухо ту, которую сейчас освобождали от кирпичей. Потом в прихожей у двери кабинета появился часовой, но через день-два был снят и больше не приходил.

– Что вы скажете на это? – спросил Зотова Сидоренко.

– Вероятно, Златогорский вёл на дому какую-нибудь работу государственной важности.

– Не иначе. Вот вы сейчас же и займитесь этим: выясните всё, что касается служебной деятельности покойного, всё, – подчеркнул последнее слово следователь.

Затем Сидоренко произвёл предварительный осмотр фасада дома и крыши над окном кабинета. Фасад – гладкий, без архитектурных украшений, заметных царапин от применения технических средств не имел, взобраться по нему на третий этаж без приспособлений было невозможно. Крыша запорошена ночным снегопадом. Сидоренко расчистил её и тоже не обнаружил никаких следов.

Зотов вернулся в тот момент, когда солдаты покончили с кирпичами, а Сидоренко – с осмотром спальни и столовой.

– Ну что? – обернулся он к Зотову.

– Всё узнал, товарищ гвардии майор! Инженер Златогорский вёл научную работу.

Зная его редкое трудолюбие, командование, по известным соображениям, приказало изолировать домашний кабинет учёного, сделать надёжную дверь и на период усиленных домашних занятий Златогорского выставить охрану. В эти дни инженер как раз заканчивал принципиальное решение своей проблемы, работал днём и ночью.

После этого работа Златогорского была передана соответствующему научно-исследовательскому институту, охрану кабинета сняли, и больше Златогорский над своим открытием дома не работал.

– Откуда это известно?

– Мне сказали, что в отношении ко всем своим научным записям и документам он всегда был чрезвычайно осторожен. А раз так…

– Ага! Так и скажите, что этот вывод – предположительный. Вы узнали, один работал Златогорский над своей темой или с кем-нибудь ещё?

– Узнал. Последнее время работали вдвоём. Его соавтором является научный сотрудник института и заведующий кафедрой нашего университета доцент Ильинский. – Зотов раскрыл книжечку и добавил: – Коммунист с сорокового года, фронтовик-доброволец, демобилизован в сорок третьем году по ранению в звании капитана, артиллерист. До войны служил здесь же.

– Помню. А у того всё спокойно? Что он говорит? Как у них с работой? Что ему известно о Златогорском?

Зотов виновато и растерянно взглянул на Сидоренко:

– Я…

– Вижу: не были. Не догадались? Или постеснялись разбудить по такому случаю? – с холодной серьёзностью спросил майор Зотова. – Езжайте сейчас же к Ильинскому, товарищ Зотов, – его адреса тоже не узнали?

– Адрес взял: улица Университетская, два, квартира четыре.

– Ну, вот видите, и адрес взяли, а… езжайте, езжайте! – закончил Сидоренко уже мягче, видя, что Зотов понял свою оплошность.

Сидоренко аккуратно отомкнул размурованную дверь, распахнул её, и прямо перед следователем и врачом показалось тело сухощавого мужчины в военной форме, висевшее на верёвке, привязанной к потолочному крючку для люстры. Под ногами покойного валялся опрокинутый стул. Следователь осторожно шагнул в кабинет и занялся статическим осмотром: сфотографировал труп, потом описал, сфотографировал и нанёс на зарисованный план комнаты всю её обстановку и предметы точно так, как они были расположены.

После этого врач и следователь вынесли труп в смежную комнату, где произвели тщательный осмотр одежды, содержимого карманов профессора. Затем врач-эксперт увёз покойного на вскрытие. Сидоренко ещё раз внимательно осмотрел верёвку, узлы на ней и петлю, а потом – ванную комнату, кухню и кладовую, но нигде другого конца обрезанной недавно верёвки не обнаружил.

Инженер Златогорский был по-военному аккуратен – это Сидоренко уже знал от Барбарисова. Кабинет содержался его хозяином в образцовом порядке. Он был чисто прибран, каждая вещь лежала на своём месте. Книжные полки, шкафы и письменный стол были обтёрты. Делал ли это сам Златогорский или кто другой, – неизвестно, но тряпки и щётки для ежедневной комнатной уборки находились тут же, в углу за печкой, развешанные на гвоздиках.

При детальном осмотре кабинета Сидоренко не обнаружил никаких следов борьбы.

Когда вернувшийся Зотов вошёл в кабинет Златогорокого, Сидоренко стоял у окна с ключом, вынутым из замка двери.

– Товарищ гвардии майор, вчера вечером неизвестным была совершена кража в квартире доцента Ильинского! – одним духом отрапортовал Зотов.

Сидоренко не удивился, только куснул губу и, нахмурившись, стал быстро уточнять:

– В котором часу?

– Между шестью и семью.

– Что украдено?

– Да в том-то и дело, что всё перерыто, а взяты лишь часы «Зиф» и пятьсот рублей денег.

– И больше ничего?

– По словам самого доцента, больше ничего.

– Почему вас это удивило? – прищурив, глаз, спросил Сидоренко.

– Да потому, что в соседнем ящике стола лежат массивный золотой портсигар, золотые запонки с камнями и старинная дорогая брошь – память матери Ильинского.