Виталий Мелентьев - Искатель. 1975. Выпуск №3

Еще живы многие свидетели событий тех лет. Скрывается в Испании Отто Скорцени — любимец Гитлера, выкравший в 1943 году арестованного фашистского диктатора Италии Муссолини. Именно Отто Скорцени отвез к берегам Топлицзее ящики с сокровищами. Есть основания полагать, что жив и доктор Мюльман — уполномоченный Германа Геринга по изъятию художественных ценностей в оккупированных странах Восточной Европы. И он мог бы многое рассказать о том, как задумывалась и осуществлялась эта акция, где были припрятаны в конце войны награбленные картины.

Захотят ли они говорить? А если даже и захотят, то разрешат ли им это сделать?

Ведь говорить о том, что с фашизмом покончено навсегда, было бы преждевременно. Ему нанесен тяжелый, можно сказать, смертельный удар. Но время от времени то тут, то там он поднимает голову. И в наши дни на площадях некоторых столиц горят костры из книг. И в наши дни в разных концах земли все еще делаются попытки повернуть историю вспять, вынашиваются планы порабощения других народов, уничтожения их культуры. Эти силы, конечно же, не будут заинтересованы в том, чтобы человечество во всех деталях изучило не только суть, но и почерк фашизма. Но тем не менее с каждым годом многие тайны перестают быть тайнами.

В век транзисторов, многомиллионных тиражей газет, радиотелефонной связи и широкого наступления на международной арене прогрессивных сил сохранять тайны, даже государственные, стало намного труднее, чем во времена Александра Дюма-отца.

«Вилла «Гражина» названа документальной повестью. Это значит, что в ней использованы документы и свидетельские показания. Вымышленных героев в ней нет вообще, а немногие ситуации, которые с натяжкой можно было бы назвать вымышленными, рождены не только фантазией автора. В их основу легли найденные в последние годы документы, архивные материалы, рассказы очевидцев, газетные и журнальные публикации.

Многое мы знаем уже сегодня. Еще больше узнаем завтра. Через год. Может быть, тогда и будет дописана заключительная глава «Виллы «Гражина». А пока нам с вами, читатель, рано прощаться. Правильнее будет сказать — до следующего свидания.

Дорога шла рядом с берегом. Слева, из-за тянувшегося вдоль воды проволочного заграждения, из-за линий траншей, пустых дзотов и зелено-желтых бугров доносился глухой шум прибоя. Светало. Над влажным шоссе поднимался легкий белесый туман. Слабый ветерок с моря покачивал подсвеченные первыми лучами солнца верхушки вековых сосен. В воздухе стоял смолистый настой хвои. Из леса тянуло утренней сыростью, пряным ароматом ромашек, запахом подсыхающих листьев и осенних грибов.

У обочины зашевелились кусты. Среди густых зарослей ольхи и орешника появилось лицо человека. Его воспаленные глаза настороженно осматривали тракт. Человек был худ, небритые щеки ввалились и почернели. Из-под суконной финской фуражки с большим козырьком выбивались темные редкие пряди. Перетянутая широким ремнем коричневая куртка была порвана и перепачкана глиной, видавшие виды брюки измазаны на коленях. На груди человека висел немецкий автомат, из-за пояса торчали две гранаты с длинными ручками, парабеллум и финский нож.

На шоссе послышался звук мотора приближающегося автомобиля.

Человек резко отпрянул в чащу и затаился. Затем осторожно отвел ветки и, оставаясь совершенно невидимым со стороны, продолжал следить за дорогой. Время тянулось медленно. Мимо часто проносились машины. По изможденному лицу человека скользили тени; он никак не мог на что-то решиться. Незнакомец рассматривал людей, сидящих в кузовах автомобилей. На их пилотках и касках были звездочки, а на плечах погоны. Человек мучительно соображал, чьи это могли быть войска. Если это отступающие власовцы, то почему звездочки, а если русские, то при чем здесь погоны?

По шоссе промчался мотоциклист. Затем показался юркий военный «виллис». Неожиданно машина дернулась, вильнула вправо и, свернув к обочине, остановилась прямо против того места, где прятался человек. Из своего укрытия он прекрасно видел всех, кто находился в автомобиле. Их было четверо: один, судя по головному убору, офицер и трое в плащ-палатках, очевидно солдаты.

— Вот не повезло, скажи пожалуйста! — Сидевший за рулем выскочил на дорогу и, как это делают все шоферы мира, пнул ногой скат. — Как назло, второй раз в сутки, камер не напасешься. Набросали шипов, гады! — и, обернувшись назад, бросил:

— Вылазь, приехали к теще на блины.

Вылезли и все остальные.

— Надолго загорать-то, — спросил, глядя на спущенный баллон, офицер, — не застрянем до вечера? Запаска-то есть?

— Найдется. Возни минут на десять, если ваши подсобят.

— А ну давай, товарищи, живо! Помогите колесо сменить.

«Говорят по-русски, — подумал человек. — Тот, что в фуражке, назвал солдат — товарищи. Значит, советские. А погоны? Ну да была не была — хуже не станет».

Он раздвинул кусты, какое-то мгновение помедлил, затем шагнул вперед и прыгнул через обочину на дорогу.

Стоящие на шоссе от неожиданности отпрянули за машину. Двое вскинули автоматы, командир выхватил пистолет, водитель плюхнулся животом на капот.

— Ни с места, руки вверх! Хальт!

Незнакомец недоуменно посмотрел на военных и поднял руки.

— Кто такой? Откуда? Люди окружили пришельца.

— А вы кто? Чьи будете?

— Ага, русский, значит, так что ж, не видишь, ослеп? Бойцы советские.

— А погоны?

— Чего погоны? Ты толком говори.

— Погоны откуда, спрашиваю? Тоже советские?

Стоящие у машины переглянулись и заулыбались.

— Чудак-человек! Ты что, с неба свалился?

— А может, из-под земли? Или как, а?

— Почти, — горько усмехнулся незнакомец.

— Уже год, как ходим с новыми знаками, — офицер дотронулся до погон, — ввели в сорок третьем, иль не слыхал?

— Я многого не слыхал, но теперь вроде ясно, — человек опустил руки, подошел ближе.

— А сам-то чей будешь? — спросил один из бойцов. — Партизан или из тех, — он ткнул пальцем куда-то за спину, — с повинной идешь?