Юрий Ясько - Загадка Скалистого плато

— Шутите?

— А что мне остается делать? Вот только коронки мои плачут.

— Не волнуйтесь, мне сказали, что их отправят и что вам вовсе не обязательно приезжать.

— Лишимся более или менее регулярных встреч, Павлуша. Каюсь, каюсь, — Васин положил ладонь на плечо Родиона, — выгадывал дни для того, чтобы повидаться с фронтовым другом. Жаль, вам незнакомо чувство фронтового товарищества. Так, значит, — печально констатировал Васин, — дело принимает странный оборот для меня… Когда мы прибудем в Минеральные Воды?

Родион ответил.

— И Вермишев будет меня ждать?

— Сейчас зайдем в ближайшее отделение милиции, я позвоню, что вылетаю с вами. Он весьма и весьма будет рад, даже машину пришлет к трапу самолета.

— Неужто я столь важная персона?

— Больше того, нас отсюда будут провожать.

— Почетный эскорт?

— Чтобы я смог на минуту оставить вас, если мне понадобится, и, вернувшись, снова лицезреть.

— Боитесь, что смоюсь?

— Мы ничего не боимся.

— Зачем — «мы»? Не надо обобщать, юноша. — Васин на секунду замолчал. При всей его браваде было видно, что он волнуется. — Ну, Павлуша, давай обнимемся. Не беспокойся обо мне, недоразумение какое-то, все образуется.

Лайнер набрал высоту, далеко внизу остались огоньки Заволжска…

…Ганс Рейкенау вот уже который день пребывал в дурном настроении: глава широко разветвленной кампании по продаже уникальных произведений искусства, различных древностей, делец современного масштаба, получил известие из России о том, что дело, на подготовку которого пошли годы, срывается. Человек, на которого в свое время сделал ставку его отец, погиб. Черт с ним, с тем человеком, которого Ганс видел всего раз, потом он с ним держал связь через подставное лицо, жаль, если не совершится то, о чем мечтал его отец, чего, как великого чуда, ждал сам Ганс. Несколько раз он посещал Россию, как турист, уверялся в том, что подготовка идет — и такая осечка.

Поговаривали, что Ганс Рейкенау пользуется недозволенными приемами, но закрывали на это глаза: бизнес есть бизнес, деньги есть деньги. Рейкенау на некоторое время уходил в тень, когда в Москве была арестована группа контрабандистов, но связь ее с ним не обнаружена. Прошло время — Ганс все усилия сосредоточил на том, чтобы довести до конца дело, завещанное ему отцом.

Ганс встал с кожаного дивана, вышел в длинный коридор, направился в его конец. Здесь справа — бронированная дверь. Ганс заходит сюда часто, особенно — когда тяжело на душе. Он достал из кармана ключ замысловатой формы, погладил по его бороздкам чуть дрожащими пальцами, вставил его в скважину. Дверь отозвалась на поворот ключа мелодичным звоном и плавно открылась, Рейкенау вошел в маленькую, совершенно пустую комнату. В ее стенах — многочисленные дверцы. Ганс нажал кнопку под одной из них. Дверца неслышно распахнулась. Ганс достал из внутристенного сейфа медное блюдо. Рисунок, вычеканенный на нем, отсвечивал в мертвенном мерцании неоновых ламп, не прекращающих светить в этой комнате ни на секунду. На блюде лежало письмо отца.

Ганс знает его наизусть.

«Сын мой, — когда Рейкенау-младший прочитал эти первые два слова, ему показалось, что он слышит глуховатый голос отца, — я прилагаю это письмо к завещанию, чтобы ты прочел его после моей кончины. Я знаю, тебе досталось от меня самое главное — умение действовать. Бог не дал мне возможность завершить дело, которое я передаю тебе. Прочитав письмо, ты все поймешь. Как ты знаешь, в тридцать девятом году Советы пригласили меня на работу — мы вели разведку на Скалистом плато, это на Кавказе, в пятидесяти семи километрах на юго-запад от Пригорска. В апреле в мою палатку пришел мужчина средних лет, высокий, красивый, с выправкой военного человека. Он без обиняков начал разговор с того, что спросил, видел ли я старинное медное блюдо у моего незабвенного брата Фридриха, работавшего в России и укравшего этот предмет у какого-то лесничего.

Я ответил, что — видел, но, естественно, не знаю, что оно украденное. Тогда мужчина поведал мне одну историю. Она займет слишком много места, поэтому я изложу суть. Блюдо — план Скалистого плато, созданное в глубокой древности златокузнецами, жившими здесь в пещерном городе. Спасаясь от Тамерлана, люди ушли из города, но не смогли унести с собой все, что создали; спрятали в одной из пещер. В доказательство того, что это — правда, мужчина достал из портфеля золотую статуэтку женщины в летящих одеждах — ты эту статуэтку хорошо знаешь, она стоит на моем письменном столе. Мы с ним сразу приступили к деловому разговору. Мужчина потребовал, чтобы блюдо-план я доставил в Россию и по нему начал поиски сокровищ. Мужчина (он назвался Жоржем) сказал, что примет участие в поисках и в случае их благоприятного исхода переправится в Германию. Тогда это было сделать легко — через Прибалтику многие репатриировались в фатерлянд. Жорж сказал, что сможет выправить документы, подтверждающие, что он — немец. Когда я выезжал в Германию ненадолго по делам, сделал точнейшую копию блюда и привез в Россию.

Решил проверить соответствие плана со Скалистым плато. Представь себе, первый же маршрут показал, что на блюдо действительно нанесены входы в подземелье — во всяком случае, координаты первых трех совпали. Я не мог никого посвятить в это дело, никого, ты понимаешь — почему. Одному же заниматься было трудно. И тогда Жорж предложил поговорить с молодым геологом, Алексеем Зубрицким, его сыном. Кстати, Алексей не знал, что его отец связан со мной и что по его рекомендации молодой геолог был принят в мою экспедицию. На следующий день после разговора Алексей Зубрицкий ушел в маршрут и пропал.

Его искали три месяца, все это время на плато находилась поисковая группа, и я, естественно, не мог продолжить перепроверку плана, это обратило бы внимание окружающих. В начале осени я получил приказ о свертывании работ на плато, меня вызвали в фатерлянд.

За неделю до моего отъезда ко мне пришел Жорж. О своем сыне, представь себе, ни слова. Он предложил сделку: я оставлю план, Жорж ищет сокровища. Каковы гарантии, спросил я, что план не попадет в руки русских исследователей. Жорж ответил: слово офицера, чем ужасно рассмешил меня. Верить в наш век в честное слово, когда речь идет о деле, сулящем огромные деньги! Но я был не так прост, как, видимо, показался моему собеседнику: предложил ему собственноручно написать и подписать обязательство работать на германскую разведку. Конечно, это так называемое обязательство являлось фикцией с моей стороны, но, согласись, Жорж оказался у меня на крючке. Представляешь, что стало бы с Жоржем, предъяви я эту бумажку советским властям?! В обмен на обязательство я отдал ему план.