Юрий Ясько - Загадка Скалистого плато

— В чем же тогда заключалась ваша роль, как начальника штаба?

— Какого штаба? — рассмеялся Зубрицкий. — Судомойкин держал меня при себе из чистой любви к разговорам на мистические темы. Мне в этой области знаний не занимать стать: с молодости увлекался писаниями самых различных оккультистов, магов и прочих волшебников пера.

— И это чтиво натолкнуло вас на мысль хапануть весьма солидную сумму и удариться в бега?

— За давностью об этом говорить не будем, не надо теребить старые раны. К сожалению, пока существуют на свете красивые женщины, люди моего склада будут воровать, чтобы удовлетворять их желания как можно полнее. Что касается моего пребывания в банде Судомойкина, то, извините, в свое время Советская власть простила заблудших овечек, дала амнистию. Мне воспользоваться ею было не резон — я носил уже фамилию Заров. Зачем было идти в органы и говорить о своем прошлом? К тому же за Судомойкина меня простили бы, а за Базарова-Зарова припаяли срок. Мне было хорошо и так. Если бы Луцас не полез на рожон, — стало бы совсем хорошо.

— Еще один вопрос от любознательности: вы уверены, что обнаружили вход именно в ту пещеру, где спрятаны изделия древних мастеров?

— А как же? — оживился Зубрицкий. — У нас время есть, я вам сейчас кое-что покажу. Лева! Подай план!

Линский вышел, вернулся через пару минут, расстелил на столе лист ватмана.

— Точная копия, снял с блюда. Зачем таскать с собой шедевр старинного искусства? — Зубрицкий склонился над листом. — Как видите, на этом плане значки нанесены только на западной половине блюда, поэтому восточную сторону мы не исследовали. А вы, говорит Линский, как раз пришли с той стороны… Мы даже не подозревали, что и на восточной половине имеются подземные выработки.

— Еще какие! — вырвалось у Туриева. Со стороны можно было подумать, что беседуют два близких по духу человека, занятые одним делом. Борис внутренне усмехнулся этой мысли.

— Правда, мы с Левой пытались проникнуть на восточную половину, но нам через пару десятков метров встретился завал, — вернулись. Обратите внимание на этот овал, — Зубрицкий острием ножа показал на рисунок, — в центре его — изображение солнца. Таких солнц, как видите, на плане много, но у этого двенадцать лучей, у остальных по восемь. Не сразу нас озарила догадка, не сразу, но теперь мы знаем точно: вышли к той пещере, которая ждет нас вот уже много веков, — Зубрицкий горделиво посмотрел на Туриева. — Что скажете, товарищ следователь по особо важным делам?

— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Хотелось бы убедиться в том, что вы действительно правы.

— Ладно, — Зубрицкий хлопнул ладонью по столу. — Лева! Давай еще кофе! Но мы не договорились о самом главном, Борис Семенович — о вас. Нам терять нечего, в то же время не хочется оставаться в дураках. Если мы вас ликвидируем, — нам отсюда не выбраться до самой смерти. Если мы вас отпустим, вы знаете дорогу в подземелье, приведете сюда людей, специалистов, с помощью специальных приборов выйдете на пещеру, изолировав нас с Левой. Я правильно говорю?

— Почти, — согласился Борис, — так что же вы предлагаете?

— Мы дарим вам жизнь, вы нам — свободу.

— Каким образом?

— Позволите нам уйти отсюда, исчезнуть из ваших краев навсегда, но, естественно, не с пустыми руками. Дайте нам гарантии, что не будете нас искать.

— Никаких гарантий дать не могу. Все решит суд. Вы совершили убийство — за это карают.

— Луцас — жулик.

— Суд даст оценку и мертвому Луцасу и вам, живым Зубрицкому и Линскому. Многое зависит и от того, что мы обнаружим в пещере.

— Луцас, овладев сокровищами, скрыл бы все от государства, мы же скрывать не собираемся — это уже оправдывает нас с Левой.

— Тем более, что Луцас водил шуры-муры с заграничными бизнесменами — торговцами произведениями искусств и антиквариата, — вставил Линский.

— Откуда вам это известно?

— Он мне написал… Угрожал, что я не просто на крючке, но нахожусь под наблюдением мафии контрабандистов, — хмуро ответил Зубрицкий. — Довольно болтать! — вдруг крикнул он и тут же виновато посмотрел на Туриева.

— Были бы вы моложе… — начал Туриев. — Ну, хорошо. Овладели вы сокровищами, сумели уйти за границу. И что дальше? Ну, выручили миллион, миллиард, черт возьми, ну и что из этого? Ваше имя станет символом коварства и предательства интересов государства. Вы же не совсем одиноки в этом мире, Зубрицкий.

— Вы считаете вот этих? — Георгий Николаевич пренебрежительно ткнул пальцем в фотографию родственников. — Они для меня не существуют.

— Нет, я имею в виду вашего сына. — Туриев сказал это, лег грудью на стол, заглядывая в глаза Георгия Николаевича.

Зубрицкий слегка отпрянул, на мгновение прикрыл глаза ладонью, словно его ослепило ярким светом, впился горящим взглядом в лицо Туриева.

— Ваш сын не умер.

—…Пропал без вести в сороковом году.

— Какая разница?

— А это уж позвольте нам знать, пропал он или нет.

— Не надо лгать! Алешка погиб! Я собственными глазами видел его вещи, обнаруженные в языке лавины… Она его погребла. — Зубрицкий закрыл лицо ладонями.

Линский подошел к нему, полуобнял за плечи и забормотал слова успокоения. Зубрицкий резким движением освободился от рук Линского, не отрывая ладоней от лица глухо проговорил:

— Добивайте до конца. Я слушаю.

— Он носит другую фамилию…

Зубрицкий открыл лицо, выпрямился, горько усмехаясь, проговорил:

— Понять его можно: папаша — растратчик, бандит.

— Вы близки к истине, Георгий Николаевич, он сменил фамилию, опасаясь от преследований с вашей стороны, ибо отказался сотрудничать с Генрихом Рейкенау. Васин Игорь Иванович — так зовут вашего сына. Замечательный геолог, фронтовик, мужественный рыцарь науки.

— И я его смогу увидеть? — в голосе Зубрицкого было столько боли, что Туриеву на мгновение стало его жалко.

— Его фотография в верхнем кармашке рюкзака, в пикетажке, можете посмотреть.

Георгий Николаевич трясущимися руками взял рюкзак, положил его на стол, потянул за ремешок-отстежку…

Он долго смотрел на снимок, глаза его затуманились, подернулись влагой. Наконец Зубрицкий промолвил:

— Красивый мужик. На мать похож. На меня — ни капельки. А какого он роста?

— Высокого, как вы. Голос его на ваш похож.

— Он знает обо мне?

— Да.

— Не оттолкнет родного отца? Алешка, Алешка… Ошибся я в нем — и хорошо. Хоть у него жизнь сложилась. Известный геолог, говорите? А где он работает?

— В геологоразведочной партии, живет в Рудничном.

— И ни разу с ним не повстречался.

— Он обслуживает штольню, что за поворотом, недалеко от того места… где обнаружили Луцаса. До недавнего времени Игорь Иванович бороду носил.