Юрий Тупицын - Искатель. 1976. Выпуск №5

Иван Франкетти, добрый, импульсивный и стремительный, как само фехтование, сидел рядом, сердито смотрел на Лорку и нехотя ругался, машинально следя за контрольным боем до первого «смертельного» укола, который участники разыгрывали неторопливо, осмотрительно, с теми неожиданными, похожими на каприз переходами от нарочито ленивых, вяло-грациозных движений к каскаду летящих шагов, запутанных финтов и молниеносных уколов.

— Это же не самбо, рыжий ты дикарь, где многое решает сила! Фехтование — прежде всего искусство. Тренинг, тренинг и еще раз тренинг, если ты хочешь побеждать.

— А если я не хочу побеждать? — лениво, с еле уловимым лукавством спросил Лорка.

— Тогда катись отсюда и занимайся штангой, — скороговоркой ответил Франкетти и хлопнул себя по колену. — Нет, что он делает, а? Ты видел? Осторожничает в позиции, когда мог свободно достать его стрелой! Хочет играть только наверняка и проиграет, вот увидишь.

— А зачем мне штанга, Иван? Ты же все время твердишь, что мышцы у меня и так перетяжелены.

Франкетти, уловивший лишь конец последней фразы, быстро повернулся к нему.

— Перетяжелены! Я готов повторять это хоть до второго пришествия. Посмотри на себя, — Иван окинул его быстрым взглядом сначала скептически, потом почти любовно, — как ты с таким весом порхаешь по дорожке — великая тайна есть! Если хочешь знать, я всегда ставлю тебя в пример индивидуумам подобной комплекции. А ты? Подавай тебе Виктора, эту осу с каучуковой рукой и оленьими ногами!

— Так я же все-таки выиграл у него.

— Видал? — снова хлопнул себя по колену Франкетти. — Что я говорил? Переосторожничал и получил чистый укол. Был бы настоящий бой, лежать бы ему сейчас на матерь сырой земле. Выиграл, — это скептическое замечание относилось уже к Лорке, — один раз из восьми. Стыдно и срамно такое для Федора Лорки.

— Но вспомни, каким уколом я выиграл, — не без самодовольства напомнил Лорка. Франкетти закрыл глаза и мечтательно потряс головой.

— Да, это был царь-укол! — он сделал молниеносное движение кистью и прищелкнул языком. — Я думал, шпага сломается как тростинка.

Лицо Франкетти вытянулось и стало свирепеть.

— Нет, ты посмотри, что делает этот столб, эта мачта, этот неотесанный небоскреб! Не фехтовальщик, а вентилятор! Мне бы такие рычаги. Нет, такое видеть просто невозможно!

И Франкетти поспешил к третьей дорожке, где неуклюже работал высоченный новичок с прекрасными для фехтовальщика природными данными. Лорка, с улыбкой наблюдавший, как Франкетти, прекратив бой, взял в руки шпагу и стал в позицию, Услышал голос:

— Надеюсь, ты не в обиде? Это был Виктор Хельг.

— Это на что же? — откровенно удивился Лорка.

По губам Виктора скользнула и пропала легкая улыбка. Он пожал плечами — мол, тебе виднее — и сел в кресло напротив Лорки. Сел в подобранной, хотя и непринужденной позе. Он совсем не выглядел усталым и был так свеж, точно явился сюда не с фехтовальной дорожки, а с бездумной прогулки. Поглядывая на Виктора с явным одобрением, Лорка еще раз прошелся платком по разгоряченной коже. Великолепный образчик человеческой породы! Умен, дерзок, в меру насмешлив, но это от молодости, прекрасно сложен — истинно оса! И по-настоящему красив еще не вполне созревшей, но яркой мужской красотой: темные вьющиеся волосы, высокий лоб, бархатные умные глаза, четко выписанные строгие черты лица и смуглый румянец на щеках. Хочешь рисуй, хочешь лепи — будет одинаково хорошо.

Виктор поймал взгляд Федора, и снова мимолетная улыбка, какая — разобрать не успеешь, скользнула по его губам.

— Можно с тобой откровенно, Федор? Я ведь не привык к дипломатическим тонкостям.

— Конечно, можно, — разрешил Лорка, продолжая разглядывать собеседника, словно по рассеянности, чтобы тот не обиделся ненароком. Ведь, верно, и впрямь привык идти напролом и думает совершенно искренне, что ничего лучшего и быть не может.

Среди красивых удачливых парней такой психологический комплекс встречается нередко. Это не всегда осознанное отражение своего обаяния. И виноваты в этом женщины, которые, несмотря на свою рассудочную деловитость и расчетливость, не могут их не баловать и не опекать. Впрочем, виноваты — это слишком крепко сказано. В разумных дозах самоуверенность и прямолинейность для космоса только полезны.

— Я слышал, тебе нужен напарник, — почти утверждающе сказал Виктор, прямо глядя на Лорку своими бархатными глазами. Федор же взглянул на него лишь мельком и ответил не сразу.

— Мне нужен не только напарник. Я комплектую целый отряд.

— А я для этой роли не гожусь?

Нотка настойчивости в голосе Виктора не исчезала. Лорка снова мельком взглянул на него и ответил, словно извиняясь:

— Пока я этого не знаю.

Хельг засмеялся. Он сидел, опираясь локтями на колени, и с откровенным интересом разглядывал Лорку.

— Но Ревский обещал специально поговорить о моей кандидатуре.

— А он и говорил, — спокойно ответил Лорка, — только это сразу не делается. Путь от Земли до Кики длинный. Да и на Кике не сразу заварится каша. Напарник, содруг командира, выделится в коллективе сам собой.

Виктор внимательно смотрел на Лорку, который не то не замечал, не то делал вид, что не замечает его взгляда.

— Федор, — вдруг спросил он, — у тебя же был напарник, отличный напарник — Тимур. Почему ты с ним расстался? Лицо Лорки посуровело, лучше сказать, потяжелело; разгладились мелкие морщинки, и в то же время резче прописались основные черты.

— Мы не сошлись характерами, — медленно проговорил он.

— Но, кажется, вы были друзьями? — настойчиво допытывался Хельг.

Лорка провел рукой по колену, точно разглаживая некие невидимые складки на защитном трико.

— Были, — подтвердил Лорка и впервые за время этого раз говора прямо и очень спокойно взглянул в глаза собеседника, — разве нельзя не сойтись характерами с человеком, который когда-то был твоим другом?

— Почему же нельзя? Можно, — Виктор отвел взгляд, шлепнул себя по ноге и засмеялся. — Как бы то ни было, ты командир экспедиции изначально, а вот твой напарник должен выделиться сам собой. Почему такая разница?

— В любом коллективе должна быть основа для компоновки, — сказал Лорка почти добродушно, — иначе коллектив просто не состоится, развалится.

— Стало быть, ты основа?

— В некотором роде.

— Значит, ты считаешь себя лучше других? — настойчиво допытывался Хельг.

— Опытнее.

— Ну, это вопрос терминологии.

— Не совсем. Чтобы ты понял это, скажу — за моими плечами незримо, но очень весомо стоят удачи прежних экспедиций, которыми я командовал.

Темные густые брови Виктора сдвинулись к переносью.

— Это верно, — в раздумье согласился он, непринужденно возвращаясь к прежней легкой манере разговора: — А если это удача, именно удача, и ничего больше?